Оружейная семья
Перед членом Финляндского сената, тайным советником Российской империи Ларсом Габриелем фон Гартманом (в империи — Лаврентием Гавриловичем) в приморском городе Або стоял оборванного вида еще достаточно молодой швед, смущенно переминавшийся с ноги на ногу.
«Я, ваше превосходительство, сын морского офицера, сам служил юнгой когда-то на судне «Фетида». Хотел бы предложить русскому императору свои изобретения, — начал было он. — Европа перевооружается, европейские флоты переходят на паровые суда, угнаться за которыми русским парусникам будет крайне нелегко. Однако обороняющаяся сторона может использовать заградительные сооружения в виде плавучих мин, способных перекрыть неприятелю доступ в балтийские шхеры».
48-летний холеный тайный советник недоверчиво оглядел мятый костюм дальновидного шведа. Секретарь шепнул ему, что тот слывет за любопытнейшего чудака. Утверждает, что изобрел фугасную бомбу. А еще диковинный гроб с вентиляцией — для тех, кто случайно оказался захороненным, впав в летаргический сон. Эдгаром По тогда зачитывались в империи все.
«И что же, вы полагаете, что ваши плавучие хлопушки способны совладать не только с фрегатами, но и со штормами, течениями, ураганами, льдинами, приливами-отливами?»
Швед не растерялся, а лишь еще более принялся мять отворот давно помятого сюртука. Его горячая убежденность пришлась по душе Гартману, в отличие от петербургских генералов, куда больше прислушивавшемуся к полоумным иностранцам.
«Видите ли, морские мины безуспешно пытались использовать еще англичане и голландцы 200 лет назад, — начал он. — Но их плавучие бочки с порохом были неуправляемыми, из-за чего и непредсказуемыми: то ли взорвутся не вовремя, то ли на своих же течением понесет. Но недавно ваш же инженер барон Павел фон Шиллинг изобрел метод их управляемого подрыва с помощью электричества. Я же придумал надежную герметичную оболочку размером с ведро. Если опытный флотский офицер в нужный момент замкнет цепь, мина сработает не на песчаной банке, а именно под днищем вражеского судна».
Гартман задумался и, решив, что ничем, собственно, не рискует, махнул рукой: «Готовься показать свою штуковину комиссии адмиралтейства».
«Только одно условие, ваше превосходительство, — закивал швед. — Мне бы авансик на мастерскую в Петербурге. А то я свою супругу Андриетту с детьми в Стокгольме фактически заложницей кредиторам оставляю. Я ведь, так сказать, только что из долговой тюрьмы, упросил начальника выпустить меня на поруки. Без денег мне никак».
Чего-то подобного Гартман и ждал. Денег он, естественно, не дал, но уж очень хотелось ему стать бароном, как тот же фон Шиллинг. Но финнов-чухонцев в России титулатурой не баловали: не немцы ведь. Так что необходимо было непременно отметиться в Петербурге особой заслугой. Кто знает, может, этот швед и станет его троянским конем на пути к вожделенному титулу.
Обанкротившийся владелец стокгольмской резиновой фабрики со смешной для русского уха фамилией Эммануэль Нобель получил от Гартмана рекомендации в морское министерство для демонстрации своей подводной ударной мины. В итоге финн через несколько лет стал бароном, а Нобель после успешных испытаний в 1842 году получил от российского правительства сразу 25 тысяч рублей на развитие дела.
Затем по настоянию великого князя Михаила Павловича добавили еще 40 тысяч на налаживание производства. Огромная сумма по тем временам: профессору Дерптского университета Борису Якоби на опыты по внедрению изобретенного им электродвигателя выделили всего 50 тысяч.
Но и военный министр граф Александр Чернышев помнил британскую морскую блокаду русских портов в 1807-1812 годах и знал цену бывшим союзникам.
Швед не стал тут же покупать «яхты» и «футбольные команды», а расплатился с долгами и забрал семью в Россию. Через год на левом берегу Большой Невки около Сампсониевского моста было открыто предприятие «Литейные заводы и механические мастерские. Эммануэль Нобель и сыновья» (более тысячи рабочих). К тому моменту сыновей было трое — Роберт, Людвиг и Альфред, будущий изобретатель динамита и учредитель знаменитой премии. Сыновей глава семьи очень любил и гордился ими. По его мнению, «Роберт больше наделен склонностью к спекуляции, Людвиг — гениальностью, а Альфред — работоспособностью».
Пока же двое старших без отца из-за крайней нужды торговали спичками в Стогкольме, младший Альфред из-за постоянного недоедания болел и почти не вставал с постели. Там он проведет большую часть жизни, даже однажды в 45 лет умудрившись заболеть цингой в лопающемся от изысканных яств Париже.
Война — мать родна
Предприятие в Петербурге сразу же было поставлено на широкую ногу. Запуганный «жандармом Европы» Старый Свет никак не желал смириться с доминированием России и вовсю раздувал гонку вооружений. Как всегда опаздывающая за внедрением военных новинок империя срочно пыталась успеть за переводом техники на пар.
Нобелевский же завод, ориентированный на производство морских мин, выпускал станки для изготовления колес телеги.
С огромным трудом Эммануэлю удалось добиться заказа на паровые машины для крейсеров и канонерских лодок. В 1853 году, накануне начала Крымской войны, он получил императорскую золотую медаль за оснащение 11 кораблей своими паровыми двигателями мощностью от 200 до 500 лошадиных сил (линкоры «Ретвизан», «Гангут», винтовой корвет «Волк» и другие).
Параллельно там же производились первые в России системы для обогрева домов горячей водой.
Работоспособного и болезненного Альфреда, увлекавшегося литературой и химией, отдали в обучение знаменитому профессору медико-хирургической академии химику Николаю Зинину. Профессор занимался созданием промышленного производства синтетических красителей и фармацевтических препаратов. А заодно и взрывчатых веществ. Открытый племянником директора арсенала в Турине итальянцем Асканио Собреро нитроглицерин (при обработке мыловаренного глицерина азотной кислотой) в России научились использовать как в технических, так и в военных целях.
Последнее особенно понравилось 17-летнему Альфреду, которому Зинин дал рекомендацию на ознакомление с опытом ведущих европейских химических лабораторий. После чего почти два года тот колесил по Дании, Германии, Италии, Франции (лаборатория Теофиля-Жюля Пелуза, где учился Собреро), Америке.
В Петербург вернулся в 1852 году, накануне войны, с собственным опытом изготовления взрывчатки, пока еще не признанным никем.
Зато сам Эммануэль в это время в срочном порядке переключился на изготовление мин — масштабного заказа морского министерства для защиты крепостей Кронштадт и Свеаборг с моря (стоимость по контракту — 100 рублей каждая).
Уже после начала войны в мае 1854 года между кронштадтскими фортами «Павел I» и «Александр I» были установлены 105 морских мин с гальваническими батареями Якоби. В июне на левом фланге форта на глубине 3,6 метра и расстоянии 24 метра друга от друга расположили 92 ударные мины Нобеля.
К лету 1855 года еще 270 мин Нобеля преградили путь англо-французской эскадре по направлению к Ораниенбауму. На них подорвались 4 английских судна. Однако облегченные мины лишь повредили вражеские корабли, которые все остались на плаву. Тем не менее, после этого желание бомбардировать Кронштадт и высаживать десант у Владычицы морей исчезло.
Дотошные же чиновники министерства после войны проанализировали эффективность минного дела и пришли к выводу, что возобновлять контракт с Нобелем смысла нет. Тот не сумел вовремя сориентироваться, кому «давать в лапу». В результате товарищество прогорело вновь, и Эммануэль вынужден был с младшими сыновьями возвращаться в Стокгольм.
Зато старшие сыновья неудачливого юнги уже крепко стояли на ногах в России. «Гениальный» Людвиг сначала управлял (по желанию кредиторов) заводом «Нобель и сыновья», а затем арендовал у купцов Ишервудов небольшую механическую мастерскую на Выборгской стороне, напротив бывшего предприятия отца. Гордо назвал ее машиностроительным заводом Людвига Нобеля.
Новый «оружейный барон» производил артиллерийские снаряды, пушки и лафеты, подводные мины и торпеды (был одним из крупнейших экспертов по этому типу снарядов), щиты для охраны пехоты от оружейных пуль, ружья, машины для обработки металла и производства пороха, токарно-сверлильные станки для чугунных пушек, огромные опреснители для снабжения водой войск, бездымные нефтяные топки, приспособления для прессования порохового состава в свинцовые трубки малого диаметра и многое другое.
Перебравшийся в Финляндию «спекулянт» Роберт был неплохим изобретателем — именно при его участии были изготовлены первые каучуковые шины для колесных скатов.
Альфред же, по настоятельному совету Зинина, был полностью поглощен нитроглицерином. Но поскольку частным лицам изготавливать взрывчатые вещества в России запрещалось (хватило опыта покушений на Александра II), то он так же отправился в Швецию.
В 1862 году Альфред предложил отцу совместно создавать взрывчатое вещество на основе нитроглицерина, которое будет несколько раз превосходить его по мощности и в 20 раз станет мощнее пороха.
Кропотливые опыты были удачными. 3 сентября 1864 года домашняя лаборатория Нобелей в Хеленберге под Стокгольмом взлетела на воздух, сопровождаемая 100 килограммами нитроглицерина, отправив на тот свет младшего сына Эммануэля Эмиля и пятерых прохожих. Сам глава семьи получил сильную контузию, от которой так и не оправился.
Удивительно, что сам изобретатель не пострадал. На допросе в полиции по факту происшествия Альфред заявил: «Вещи, над которыми мы работаем, действительно чудовищны, но они так совершенны технически». Следствие по делу тут же прекратили, ибо военные сразу же оценили перспективную мощь этой новинки.
Чудо совершенства получило название TNT, переиначенное в России в «динамит» (по-гречески — сила).
Лица кавказской национальности
Оставшиеся в России Людвиг с Робертом и не думали уходить из семейного бизнеса — оружие и постоянные войны гарантировали фирме бесперебойный доход. Для расширения военного производства братья в начале 1870-х годов взяли правительственный заказ на реорганизацию Ижевского казенного завода, выпускавшего винтовки, с обязательством в течение 7 лет поставить русской армии 200 тысяч ружей.
А пока Людвиг ломал в кабинете голову над усовершенствованием механизмов нового малокалиберного ружья, Роберту было поручено поехать на Кавказ для закупки хорошего орехового дерева для оружейных прикладов. До этого ореховое дерево импортировали из Германии, что значительно понижало рентабельность продукции. А на только что покоренном Кавказе с орехом вообще проблем не было.
Роберт покатался по огромному региону, орех нашел, но телеграфировал, что возить его в Ижевск ничуть не дешевле, чем из Германии. Зато на самом Кавказе есть нечто получше.
Когда Роберт Нобель путешествовал по Кавказу, его поражало, что в некоторых местах жители зачерпывают дорогущую в Европе нефть ведрами из скважин глубиной всего полтора метра. Нефтеперегонный бизнес был чрезвычайно выгодный в России, ибо страна тогда потребляла только выходивший «золотым» американский керосин. Появившаяся на Кавказе нефтяная промышленность моментально покончила с американской монополией, но тут же притянула к себе людей, предпочитавших решать коммерческие дела оружием. С тех пор и по сей день слова «Америка», «нефть» и «оружие», вероятно, самые упоминаемые на Кавказе.
Но нефть на тот момент могла озолотить братьев, что для «спекулянта» было очевидно, как божий день. Роберт отправил телефонограмму Людвигу с просьбой срочно выслать несколько тысяч рублей на покупку нефтеперерабатывающего завода и буровой скважины на Апшеронском полуострове. Тот пожал плечами, но денег дал.
Мысль крайне дальновидная, ибо на тот момент в России функционировал лишь один керосиновый завод в Сураханах под Баку костромского купчины-старообрядца Василия Кокорева, работу которого усовершенствовал великий химик Дмитрий Менделеев — за жалование в 10 тысяч рублей в год.
Менделеев предложил ввести круглосуточную перегонку нефти, освоить производство эмалированных бочек, организовать нефтеналивную морскую перевозку и проложить нефтепровод от завода к берегу моря. То есть, по сути, сформулировал в виде идей (а Кокорев тут же реализовал их на практике) модель современной нефтяной промышленности.
Нобели пошли еще дальше. Они учредили в 1879 году «Товарищество братьев Нобель» («БраНобель») совместно с известными предпринимателями, приобретя в бакинском Черном городе нефтеочистительный завод, промыслы в Сураханах, Балаханах, Биби-Эйбате.
Людвиг совместно со шведским инженером Альфредом Тернкви-стом приспособили нефтяную форсунку для сжигания мазута — остаточного продукта перегонки нефти. Это позволило применить ее при эксплуатации паровозов и пароходов, а заодно и в быту — для обогрева домов, для пекарен и кухонных плит.
Взяв в аренду большие участки земли между Черным и Белым городами, они построили нефтеперегонные, сернокислотные, медеплавильные, чугунолитейные заводы и причалы. Через 5 лет общий капитал «БраНобеля» равнялся уже 3 миллионам рублей, и товарищество вытеснило с российского рынка американского керосинового монополиста «Стандарт Ойл» Джона Рокфеллера.
Людвиг сконструировал специальные цистерны, разработал систему нефтехранилищ и приспособил паровоз для перевозки нефти. На Линдхольменской верфи в шведском Гетеборге заказали первый в мире паровой танкер «Зороастр», способный перевозить 242 тонны керосина из Баку в Астрахань и Царицын.
Ослы с нефтью
Посильную помощь оказывал из-за границы и брат Альфред, разбогатевший на продаже патента на динамит. Причем не только финансовую, несколько раз спасая «БраНобель» от банкротства, но и научную.
В переписке с Робертом, который сетовал на то, что в России не хватает ослов, чтобы тягать телеги с бочками нефти через Кавказский хребет, Альфред заметил, что ослом является все же кто-то двуногий. А для перевалки нефти куда практичнее использовать трубопровод, по которому ее можно было бы перекачивать паровыми насосами на значительные расстояния. Заодно Альфред приложил к письму принципиальную схему работы трубопровода и приблизительный его маршрут через горы.
Поскольку затея была крайне затратная, то и сам изобретатель динамита согласился финансировать проект (1,5 миллиона рублей), вступив в совладельцы «БраНобеля».
В 1878 году нефтепровод из Балаханов до Черного города заработал, удешевляя доставку нефти с промысла на заводы в 7 раз. Автором проекта и строителем нефтепровода стал известный русский инженер-изобретатель Владимир Шухов, создатель гиперболоидных башен, вокзалов, музеев и прочего.
Нефтяные предприятия Нобелей выросли в Грозном и Майкопе. Перед Первой мировой войной в Грозном был запущен завод по производству толуола — взрывчатого вещества, вырабатываемого из нефтепродуктов.
На Балахнинском промысле был построен резервуар, предназначенный для хранения 800 тысяч тонн нефти, а вместимость всех нефтехранилищ Нобелей составляла 2 миллиона тонн.
Таким образом, вскоре Нобели стали монополистами на рынке транспортировки и хранения нефти на всем Кавказе. Экспортная продукция шла в Европу, Индию, Китай, Иран и другие страны.
Ежегодно «БраНобель» перевозил из Астрахани по Волге более 70 миллионов пудов наливных грузов, в основном мазута и сырой нефти. Продукция компании через Батум и Новороссийск отправлялась в Турцию, Италию, Австрию, Тунис, Францию и Англию. По Балтийскому морю ее доставляли в Германию, Нидерланды и скандинавские страны.
Всего за десятилетие братьям удалось организовать предприятие, производящее 10% всей мировой нефтедобычи.
К 1910 году Нобели располагали сетью нефтепроводов общей протяженностью более 1,5 тысячи километров, 13 заводами, из которых 6 являлись нефтеперегонными, а 7 — вспомогательными. На балансе значились более 10 тысяч цистерн, 65 танкеров, 110 стальных барж и 124 других судна. Общая численность рабочих превышала 30 тысяч человек, которые добывали около 100 тысяч пудов нефти в год, обеспечивая акционерам капитал в 60 миллионов рублей.
У Нобелей работал инженером талантливый электротехник Леонид Красин, построивший Баиловскую электростанцию.
Другой инженер, Густав Вильгельм Зорге (отец выдающегося разведчика), работал на промыслах и дружил с управляющим конкурирующего нефтеперегонного производства Ротшильдов Давидом Ландау (отцом выдающегося физика).
Именно в России появилась первая Нобелевская премия. Ее учредило в 1889 году правление «БраНобель» «за лучшее сочинение или исследование по металлургии или нефтепромышленности... или за какие-либо выдающиеся изобретения или усовершенствования в технике этих же производств».
Огромная империя братьев рухнула вместе с самой Российской империей. Ее последний управляющий Эммануэль Нобель в 1918 году вынужден был за смешные 7,5 миллиона долларов продать свой бизнес главному конкуренту и пострадавшему от деятельности «БраНобель» — американскому концерну «Стандарт Ойл».