— Стратегия социально-экономического развития Северо-Кавказского федерального округа, об актуальности которой говорили по меньшей мере последние лет двадцать, стала первым опытом комплексного решения проблем региона. Но ставка все же сделана на экономику. То, что это не способно изменить в корне ситуацию, понимают много людей, но сказать об этом не решаются. Одни питают иллюзии, что власть умная и сама разберется, другие опасаются, что их отстранят от участия в каком-нибудь проекте, если они открыто выскажут свое мнение. О чем тайно говорят эксперты? О том, например, что в Стратегии практически ни слова нет о развитии институтов гражданского общества. Будет ли Стратегия подвергнута какой-либо корректировке?
— Невозможно сформировать очередную новую конституцию РФ специально для СКФО. Все-таки мы должны исходить из того, что СКФО является таким же полноценным округом РФ, где должны действовать точно такие же инвестиционные правила, которые существуют по всей стране. Стратегия создавалась в очень короткое время и не ставила перед собой задачи объять все вопросы, которые вы поднимаете. В Стратегии в большей степени закладывались дикативные показатели. Например, есть проблема безработицы, проблема занятости молодежи. Один из ключевых показателей, который отражен в Стратегии, — создание новых рабочих мест — их должно быть создано свыше 400 тысяч. Мы говорим о том, что ВРП должен вырасти в 2,5 раза, средняя заработная плата должна вырасти до 25 тысяч рублей, просто потом она будет индексироваться. Еще наша задача — определить отрасли экономики, которые не являются искусственными, а те, которые реально можно развивать. И самое главное, что мы должны себе усвоить, что первый этап Стратегии до 2012 года включительно — это подготовительный, это тот этап, на котором мы сейчас общаемся с научной общественностью, собираем ту проблематику, которая не нашла отражение в Стратегии, и мы открыты для диалога, для дисскусий. На основании Стратегии разработан конкретный план мероприятий, состоящий из 89 пунктов, и в них как раз отражены те проблемы, о которых вы говорите, там написано, что по вопросам молодежной политики должна быть подготовлена конкретная программа до такого-то числа. То есть, что должно произойти? Должен выйти нормативный акт правительства РФ с конкретными ресурсами для реализации этой проблемы. Вот мы говорим о развитии гражданских инициатив. Понимая, что у нас нет достаточно эффективной системы образования, которая могла бы со школьной скамьи ориентировать человека на создание института гражданского общества, мы идем на создание этого института через общественный совет, где присутствуют различные категории людей, представители правозащитных организаций, в том числе люди, которые занимаются правами человека, правами ребенка, и необязательно все они согласны с той политикой, которую мы проводим.
В дальнейшем мы все-таки подойдем к тому, что сформируем пул экспертов, которые будут иметь возможность более детально изучать проблему. Не должно у вас сложиться ощущение, что это кулуарное обсуждение. Посмотрите план реализации Стратегии. Два года раскачиваться — у нас времени нет. Мы идем с большим опережением. Сегодня уже начинают развиваться экономические проекты, и я считаю, что это наше важнейшее достижение. Приняты очень серьезные правительственные решения по развитию экономики на территории округов.
— Стратегия обошла стороной такую горячую для Кавказа тему, как права человека. И это в регионе, где гремят взрывы, похищают людей и простому смертному добиться своих интересов невозможно.
— Очень много по этому поводу пишет зарубежная пресса. Мы считаем, что зарубежная пресса самая независимая на свете, но она настолько свободная, что уж больно попахивает заказными вещами от всего, что касается Северного Кавказа. Очень уж однобоко все освещается. И, кстати, не только в отношении Северного Кавказа. С нами беспрерывно разговаривают по поводу нарушений прав человека на Северном Кавказе. Спросите, имеют факты быть? Имеют. Мы про это знаем и на самом деле очень серьезно занимаемся по каждой из позиций. к нам приезжали представители ОБСЕ, представители определенных международных правозащитных организаций. У нас есть интересные факты, когда мы приглашаем представителей спецслужб приехать и посмотреть своими глазами, что происходит в Чеченской республике, к примеру. И этих представителей, которые потом объективно докладывают обстановку, которая существует на самом деле, снимают с занимаемых должностей. Потому что не устраивает кое-кого объективный доклад. Всем хочется драматизировать эту картину умышленно. Потому что Кавказ — это тонкое место, за которое можно сегодня, к сожалению, расшатывать ситуацию. А слабое место, потому что не наступил окончательный баланс межэтнический и межконфессиональный. Нам еще предстоит это пройти. Разрушить очень быстро, а восстановить всегда очень больно и тяжело.
Атавизм прошлого
— Что вы думаете по поводу местного самоуправления, которое на Северном Кавказе, мягко говоря, достаточно специфично?
— Я не считаю, что на Северном Кавказе местное самоуправление должно строиться по другой логике, нежели в соответствии с действующим федеральным законодательством. Есть определенная проблематика, которую мы должны где-то в подкорочке у себя держать. Все территории у нас разные. Есть мононациональные республики, есть многонациональные. У нас есть еще атавизм прошлого, связанный с тем, что исполнительные органы власти, вся эта структура формируется по национальному признаку. То, что это атавизм, понимают практически все. Но готовы мы от этого резко отказаться, сказать: «Все, ребята, с завтрашнего дня мы формируем вертикаль власти по профессиональному принципу»? Нет. Понимая хрупкость ситуации, мы постепенно к этому приходим. Мы говорим, что конечная наша цель, безусловно, формирование органов исполнительной власти по профессиональному принципу, а законодательные органы власти как раз бы учитывали национальную культуру, традиции, историю, особенности каждого народа, который проживает на территории этой республики, чтобы законы принимались, поддерживающие существующие культуру и традиции. Есть своя специфика, но никто не говорит, что мы этим не занимаемся и не берем в расчет решение этих задач с точки зрения законов о местном самоуправлении. Они должны развиваться по законам, которые существуют в Российской Федерации. Не надо из Кавказа делать какое-то отдельное исламское, неисламское государство со своими особенностями, не надо устраивать здесь другие правила жизни. У нас обратная задача — интегрировать Кавказ как можно быстрей в Российскую Федерацию, наверстать то, что было потеряно, упущено за прошедшие 20, 10 лет. Все-таки две кавказские войны что-то значат. Если кто-то пытается рассуждать, что в эти две кавказские войны были втянуты только Чеченская республика или близлежащий Дагестан, я вам отвечаю: в эту войну была втянута вся Россия без исключения. Мы все расхлебываем последствия этой очень непростой ситуации.
Русский дух
— В Стратегии с одной стороны, поднимается вопрос русского населения на Северном Кавказе, признается факт оттока русских, но с другой стороны, не проанализированы и даже не названы причины этого.
— Русский вопрос. Эта тема отражена в Стратегии и имеет место быть. Отток русскоязычного населения — одна из проблем, которая есть в национальных республиках. Но поверьте мне, спросите любого здравомыслящего человека, проживающего в том же Дагестане, на каком языке они общаются между собой? Только на русском! Они не могут друг друга понимать, кроме как через русский язык. Они как никто заинтересованы, чтобы у них в школах были русские учителя литературы, русские учителя истории, чтобы врачи были русскоязычными.
Другое дело, создали ли мы такие условия, чтобы сегодня вы, например, захотели с удовольствием поехать в кумухскую сельскую школу, которая находится в горах, в Дагестане и там три года работать? Вот что я готов предложить и чтобы это не нарушало права человека, конституцию, не ущемляло прав другого человека. Вот могу рассказать, что мой отец, который закончил военный институт иностранных переводчиков, три года работал преподавателем в Дагестане. Это было централизованное распределение, вот езжай по распределению и ничего не знаю. Вы готовы, чтобы я студентов, наших ребятишек жестко направлял туда преподавателями? Поэтому я думаю, что, во-первых, надо создать нормальные условия для проживания. А республики сегодня страдают, оттого что у них нет наших педагогов, инженеров, технологов. когда разваливался Советский Союз — развалились интеграционные связи. И восстановить их теперь непросто. Вы хотите, чтобы через полтора года Кавказ полностью изменился и забываете, что 20 лет тут происходило непонятно что. Но я очень благодарен, что вы эти вопросы поднимаете. Сейчас много говорят о миграции кавказского населения. Я привожу пример: возьмите губернатора Гаевского, он из Белоруссии. На всякий случай, он кто у нас, если так разобраться, мигрант? Я вообще на Цейлоне родился. Так я вообще, выходит, какой-то пришелец непонятный. как можно в нашей стране людей, которые перемещаются в одном пространстве, называть мигрантами? Это унизительно. Во всем цивилизованном мире мобильность населения — высочайшее достижение. Например, в Штатах в день закрывается две тысячи предприятий, а три тысячи открываются. Здесь не смог найти работу, поехал туда. Мы говорим, где деньги? В центре. Население мигрирует туда, где можно заработать. И если мы любой процесс миграциии, мобильности населения сводим к национальному вопросу, то это заблуждение, потому что миграция — понятие экономическое, это не понятие этнокультурное, национальное. Почему у нас произошло такое разбалансирование в стране? Потому что образование провалилось. какие вузы остались, в которых диплом котируется на рынке более или менее? Московские. Что произошло с молодежью? Вся молодежь, со всей России, будь то Сибирь, Дальний Восток, Кавказ, вся молодежь без исключения двигается в сторону центра, для того чтобы получить московское образование. Значит, вопрос: надо центр образования переносить на кавказ? Надо. Решение принимаем о создании Северо-Кавказского федерального университета? Принимаем. Содержательно мы его наполнили? Занимаемся.
— Разговоры о создании Северо-Кавказского федерального университета не смолкают. Большинство преподавателей скептически относятся к этой идее. Все против.
— Вы рассказываете, что общественность преподавательская — все против. Но я собирал всех ректоров, проректоров, проблема не в том, что они против, проблема в том, что информации не хватает. Надо садиться и обсуждать эту тематику. Но то, что мы должны иметь на Кавказе высшее учебное заведение, федеральный университет, который будет выпускать специалистов, чьи дипломы будут востребованы не только в России, но и за ее пределами, это очевидно.
Что касается выдавливания русского населения с Кавказа. Получаем такие сигналы. Мы проводили выездное заседание Совета безопасности. Все главы там присутствовали. Мы им говорили: «Дайте нам такие факты». Мы занимаемся. Но подумайте. Вот Ставропольский край. Все разглагольствуют: «Мы любим свою родину, мы казаки». А что бежим? Откуда такое неуважение к себе? Нас бедных побили. Что, надо армию ввести, за каждым поставить по два полка, чтобы не били? Были факты хулиганства в Пятигорске, Ессентуках. Наводим порядок. Была тема — лезгинку танцевали. Ушли от этой темы потихонечку. Но что главное: пока мы не научимся общаться, ситуацию не исправишь. Поставьте условно чеченца-вайнаха и русского человека. Они разные по характеру, по сути: один импульсивный, он всему радуется, он прыгает, у него характер такой, а другой спокойный, у него иной принцип отношений. В чем суть? Приехал жить в город Ставрополь, здесь есть традиции и обычаи — уважай их. Приехал в Грозный — уважай традиции и обычаи, которые существуют там. Не надо рассказывать, что там катастрофа. Я специально интересовался у своих знакомых, которые ездили в Грозный, как они там себя чувствовали. И вечером гуляли без проблем, и никто их не заставлял закутываться. Нормально они общались. Да, с алкоголем в Грозном проблемы. Но, может быть, это и хорошо там?
Цифровое заблуждение
— Межведомственной инвестиционной комиссией были утверждены первые 28 северокавказских инвестпроектов, которые получат по госгарантиям порядка 50 млрд рублей. Цифры, которые озвучиваются, частью российского общества воспринимаются нервно. Есть ли уже какие-либо наметки по госгарантиям на будущий год?
— Извечный блуждающий миф, что на каждого жителя СкФО из федерального бюджета выделяется в десятки больше дотаций, субвенций, субсидий. Полная чушь. Самая дотационная территория у нас — Ингушетия, уровень субсидий, субвенций на одного человека составляет 12 тысяч рублей. Если вы возьмете, скажем, Бурятию или другие депрессивные территории по РФ, там цифры доходят до 64-70 тысяч. Ингушетия по дотированности из федерального бюджета стоит посерединке. И эти разговоры по поводу того, сколько денег туда закачивают и сколько дотаций туда вваливают, беспочвенны. Надо понимать, что такое бюджетный процесс, что такое выравнивание бюджетной обеспеченности, до какого уровня он выравнивается, что такое субсидии, субвенции. Что касается страшно пугающей цифры — пять триллионов, которые якобы предложат в Государственной программе, то никаких решений по этому поводу нет. Есть набор предложений, который сегодня обсуждается.
Вот простой пример. Предлагается на Машуке построить молодежный центр, идет дисскусия, кто-то не согласен с этой площадкой. В программе написано: выделить 4,5 млрд рублей на строительство комплекса. Это пока что желание, окончательных решений по этому поводу еще не принято. Это предстоит еще очень серьезно обсуждать.
Что точно вошло в Государственную программу — субсидии, субвенции, которые ежегодно выделяются из федерального бюджета, мы от них никуда не денемся, эти субсидии будут снижаться по мере выравнивания экономического роста территорий, роста их доходной базы.
Туда же вошел проект «Лукойла», который занимается строительством современного газоперерабатывающего комбината. 160 млрд рублей — средства «Лукойла», а 3 млрд рублей правительство РФ выделяет через Инвестфонд под развитие индустриального парка в Невинномысске. Вроде цифра огромная, но доля госучастия небольшая.
Мы приглашаем представителей спецслужб приехать и посмотреть своими глазами, что происходит в Чеченской республике, к примеру, и этих представителей, которые потом объективно докладывают обстановку, снимают с занимаемых должностей.
Десант для малого бизнеса
— Как сегодня защитить от коррупции малый бизнес, который будет развиваться вокруг туристического кластера, тех людей, у которых нет возможности выплачивать так называемую коррупционную надбавку?
— Вам не кажется, что мы чрезмерно эту тему педалируем? Включите телевизор. Если честно, от этого устаешь.
— Так правильно. Результат хочется увидеть.
— В чем вы хотите, чтобы он выражался? В количестве посаженных? Для меня результатом борьбы с коррупцией должны стать два важнейших института на выходе. Это институты гражданского общества и независимая судебная система, которая должна стать абсолютным арбитром.
— Но ее нет...
— Вы что хотите, чтобы я указания давал суду?
— Нет, конечно.
— Вот в этом вся тонкость. Ровно в тот момент, как только я переступлю эту границу и буду требовать от судов принимать решения, то мы сразу переходим на обратную сторону. Надо кадры воспитывать, надо вкладывать деньги в судебную систему, развивать институт рассмотрения дел в открытом пространстве, надо прекратить по любому делу судебные решения принимать. Наш президент серьезно отслеживает эту тему. Но судьи — тоже люди. к сожалению. А здесь, на Северном Кавказе, у нас зачастую есть моменты, когда судебная практика просто работает на руку определенным правонарушениям. И есть люди, которые через суды теперь, оказывается, решают свои вопросы. Мы рассматриваем с нашими руководителями арбитражного суда, Верховного суда эту практику, как избежать двоякого толкования. Но давить на суды нельзя. Я не ставлю себе задачу давать указания судам как полпред. Это неправильно.
Что касается коррупционной надбавки и малого среднего бизнеса. Это гайдаровская философия, исходя из которой вся модель российской экономики сводится к тому, что в России ничего нельзя делать, нельзя никуда вкладывать, потому что везде коррупция. Но исходя из этой логики можно только нефть продавать и больше ничего не делать. Это тот риск, который мы либо переломим и действительно сделаем, скажем, нашу коммунальную инфраструктуру современной, либо нет. Строится горнолыжный курорт — это крупный проект, крупный бизнес, крупные инвестиции, но будут появляться ресторанчики, отели, «кафешки», ремонтные мастерские лыж — это огромное поле деятельности для малого бизнеса. И мы готовимся, чтобы вокруг крупных проектов развивались сервисные проекты, в которых будет работать малый и средний бизнес. На экономическом форуме в Питере выступал бывший канцлер Австрии, он заявил, что самое важное в этих проектах, чтобы местное население было в них интегрировано. Чтобы в ауле, селе был обязательно ресторанчик, чтобы люди, которые приехали кататься на лыжах, всегда могли проехать вниз на машине и попробовать прекрасную национальную домашнюю кухню. Но этому надо учиться. Мы сейчас говорим о некоем десанте с Северного Кавказа, который мы должны отправить учиться, чтобы молодые ребята могли стать проводниками, менеджерами в гостинице, инструкторами горных лыж и т.д.
— Неоднозначно было воспринято пышное празднование Дня города Грозного с открытием «Грозный-Сити»...
— Вот мы считаем: кто, где? И начинаются домыслы: вот из федерального бюджета дали денег, и он настроил. Ни копейки из федерального бюджета потрачено не было на эти проекты — ни на резиденцию, ни на центр. Просто есть разный уровень ответственности отношений бизнесменов и людей, обладающих деньгами, к тому, чем они занимаются. кому-то «Челси» выгодно купить, кому-то другое что-то купить за рубежом, а кому-то к себе вложить. Наверное, об этом надо говорить, почему один вкладывает к себе, а второй вот там, и где больше патриотизма, уважения к собственной земле, хотя я не сторонник все время лазить и считать деньги в чужих карманах. Но здесь виден результат.
В центре внимания
— Возможен ли обмен молодыми специалистами между регионами Северного Кавказа и другими регионами Российской Федерации? Министр здравоохранения Чеченской Республики, например, просил способствовать приезду русскоязычных специалистов для работы в медучреждениях Чечни. Возможно ли в рамках Стратегии разработать программу, согласно которой такой обмен мог бы произойти?
— Не квоты надо распределять, а создавать в той же Чеченской Республике современный техникум, чтобы ребята после учебы могли потом поехать работать по всей России. Мы сейчас планируем, чтобы в каждой республике были такие учебные заведения, в том числе и в Грозном. Только надо специализацию определить. Если мы говорим, что это «нефтянка», то готовим специалистов в области нефтегазового комплекса, и ребята, заканчивающие такой техникум, будут востребованы по всем тем проектам, которые сейчас реализуют крупные нефтегазовые компании по Российской Федерации. Или другие ориентиры возьмем. Надо не искусственно придумывать в республиках бизнес, который непонятно, будет развиваться или нет, а именно создать условия для тех направлений, которые точно можно сделать экономически интересными.
— Будет ли создан научно-экспертный центр, который целенаправленно занимался бы проблематикой Северного Кавказа?
— Стоит непростая задача — интегрировать очень непростые процессы, происходящие здесь, в нормальную жизнь, социокультурную среду нашей страны. как это сделать? Нет простых ответов на эти вопросы. Сколько экспертов ни возьмешь, у каждого своя точка зрения. Берешь экспертов, которые работают здесь — у них одна позиция. Причем, в каждом университете разные позиции. Для сравнения: в Японии существуют три научных центра, в Германии два научных института, которые занимаются проблематикой Северного Кавказа. Это говорит о чем? Кавказ — есть, был и будет центром внимания очень многих: и союзников, и противников. У нас много институтов, которые по чуть-чуть занимаются проблематикой Кавказа. Но чтобы был научно-экспертный центр, который бы занимался целенаправленно проблематикой Северного Кавказа, нет такого центра. Мы говорим, что именно федеральный универститет и должен в себе аккумулировать эту задачу. Причем, и в негосударственных институтах также на грантовых условиях надо размещать заказ по исследованию. Мы над этим работаем. Еще раз хочу напомнить. Друзья, полтора года прошло. Мы в Сибири через восемь лет почувствовали изменения, а хотим на такой непростой территории завтра увидеть другой Кавказ. Если бы я хоть чуть сомневался, что нельзя изменить ситуацию, то не пошел бы сюда. Я — не марионетка, я — реально оптимист. Я вижу, что ситуация меняется, очень много интересных людей. А Стратегию можно было писать десять лет. Но надо было все-таки стартовать, и я считаю, мы удачно стартовали.