Благодаря этому в Ставрополе сегодня есть прекрасные экс-театральные здания Дома офицеров и филармонии. На сцене театра блистали будущий оскароносец Владимир Меньшов, Владимир Трещалов (Лютый из «Неуловимых мстителей»), Михаил Кузнецов (играл Ленина в «Синей тетради»), Юрий Мацарев (полковник Никитин из «Мерседес» уходит от погони»), Людмила Ковалец («Операция «Ы» и другие приключения Шурика»), Михаил Каплан («Потерпевший»), Андрей Белозеров («Екатерина. Взлет»), Борис Данильченко, Алексей Малышев, Виктор Фоменко и другие.
Город № 7
Отцом-основателем Ставропольской крепости считается светлейший князь Григорий Потемкин-Таврический, который после очередной победной русско-турецкой войны затеял активное строительство на юге России, охватывая степное Предкавказье цепью крепостей. По условиям Кючук-Кайнарджийского мира 1774 года кубанские татары становились независимыми от Порты, и новая граница между двумя империями отодвигалась от крепости св. Димитрия Ростовского далеко на юг, проходя в 500 верстах через степи от устья Терека до Азовской крепости.
Однако эти бескрайние просторы требовали бдительного пограничного наблюдения за набегами горцев, которое, по замыслу светлейшего, должна была осуществлять цепь военных «номерных» крепостиц с гарнизонами и казачьими станицами. В октябре 1777 года одна из таких крепостиц на возвышенности у речки Ташла за № 8 получила наименование «Московская». Но изначально в канцелярии Новороссии что-то пошло не так, и уже через месяц ей сменили и номер, и наименование. Она получила № 7 и имя «Ставропольская», в которую переселили Владимирский драгунский и Кабардинский пехотный полки, хоперских и волгских казаков и батальоны егерей.
Построенной за год пятиугольной цитаделью командовал астраханский губернатор генерал-майор Иван Якоби. В начале XIX века с началом Кавказской войны Ставрополь-Кавказский Кавказской губернии приобретает особое значение как тыловая база воюющей армии. В нее из Георгиевска переводят присутственные места, а затем — епархиальное и губернское правление.
Сюда же прибывают известные путешественники и ссыльные декабристы. В 1829 году проездом тут побывал Александр Пушкин. В его «Путешествии в Арзрум» есть такие слова: «В Ставрополе увидел я на краю неба облака, поразившие мне взоры тому ровно за девять лет. Они были те же, все на том же месте. Это снежные вершины Кавказской цепи».
Для столь знаменитых гостей следовало выстроить приличные помещения для постоя. Не в казарме же ночевать «солнцу русской поэзии». К тому же с визитом в Ставрополь ожидался сам император Николай I.
Местный купец 1-й гильдии Иван Ганиловский обратился в местную думу за разрешением для постройки гостиницы на улице Большая Черкасская. Гостиница под названием «Ресторация» (затем «Московская», «Офицерский клуб») была сдана в наем греку-арендатору Петру Найтаки.
Император ее игнорировал, зато здесь нашли приют переведенные из Сибири на Кавказ разжалованные декабристы Александр Бестужев-Марлинский, Сергей Кривцов, Михаил Назимов, Александр Одоевский, Михаил Нарышкин, Андрей Розен, Николай Лорер.
Летом 1834 года Бестужев-Марлинский писал приятелю Борису Шереметеву: «Ставрополь — хороший городок… Зимой, вероятно, вернусь сюда и постараюсь побывать у вас — но от меня ли это зависит? Вельяминов имел два дельца, и уже он 100 потерял из фронту. Перестрелка с утра до ночи — у Шапсуга есть четыре пушки. Завтра еду, что будет впереди — известно богу».
Кавказский сплин
Жизнь городка, находящегося в глубоком тылу, была невыразимо скучна. Супруга кавказского генерала Екатерина Лачинова так описывала здешнее общество: «Завиделся Ставрополь. В продолжение семи верст езды вы рассматриваете его расположение по скату горы; оно вам понравится, особливо после утомительной картины степей. Несколько больших зданий, потом глубокий овраг, усеянный, несколько церквей и садов — прекрасный вид!.. В Ставрополе найдете одну только роскошь, которой всю цену узнаете в особенности зимою. Это — гостиница. Стол в ней довольно дурен; но все чрезвычайно дорого, и в этой-то дороговизне большая выгода: сволочь не лезет туда. В этом трактире, который есть род клуба, вы проводите целые дни и находитесь в обществе всех приезжих, которых весною бывает очень много. В эту пору из всей российской армии съезжаются офицеры, командируемые на текущий год участвовать в экспедициях, равно как и те, которые кончили свой год и ожидают отправления к своим полкам. Гостиница — единственное место, где с некоторым удовольствием можно проводить время в Ставрополе: помещения опрятны, пространны и изрядно меблированы; первая комната — бильярдная, вторая — столовая, третья — довольно большая зала, далее — две гостиные, в которых найдете «Русского инвалида», «Северную пчелу» и несколько ломберных столов, почти не закрывающихся. Прислуги довольно. Она опрятно одета и изрядно наметана. Честь и слава Найтаки, хозяину этого заведения!»
По местной легенде, именно тыловая скука декабристов и приехавших на войну из столиц аристократов побудила здешнюю общественность ходатайствовать об открытии в Ставрополе-Кавказском театра. К тому же стремительное возвышение Ставрополя из крепости в губернскую столицу требовало соответствующей статусности.
В 1843 году губернский секретарь Яценко предложил создать экспериментальную театральную труппу из того, что было под рукой: крепостных, разночинцев и откровенных шарлатанов. Но так как ни опыта, ни навыков, ни таланта у чиновника не было, вместо театра получился обыкновенный балаган.
После него числящийся в балагане режиссером Иван Дрейсиг решил пригласить в труппу профессионального актера Николая Петрова и очень дальновидно обратиться к ставропольским толстосумам. К тому же купцу Ганиловскому, владельцу нескольких земельных участков в городе.
Тот был настоящим патриотом и вновь подошел к делу ответственно. Вместо деревянного балагана в 1845 году выстроил для театра каменное здание (ныне Дом офицеров на проспекте Октябрьской революции).
В первые же годы его открытия антрепренер Карл Зелинский ставил на сцене Ставропольского драмтеатра спектакли «Ненависть к людям и раскаяние», «Гусарская стоянка», «Женщина солдата», «Дворянский выбор», «Господин и слуга», «Братья купцы», «Женатый проказник», «Илья Богатырь» и другие. Репертуар был разнообразен и затрагивал все стороны общественной жизни: власть имущих, гражданскую позицию, нравственность, патриотизм. К тому же репертуар включал не только переводные водевили, но и лучшую драматургию того времени: «Велизарий», «Отец и дочь», «Жизнь игрока», «Отелло», «Карл VII — король французский»...
Зелинский представил на рассмотрение жандармерии репертуар труппы, состоящий из 166 пьес. Экспедиция, ведавшая драматической (театральной) цензурой, утвердила лишь 154 из них.
Ставропольский трамплин
Спектакли играли три раза в неделю, остальное время разучивали новые пьесы. В 1846-1849 годах в состав труппы был включен выдающийся харьковский трагик Николай Рыбаков, который послужил прототипом Геннадия Несчастливцева в комедии Александра Островского «Лес». На «Рыбакова» ходило все местное общество, сделавшее театр модным центром провинциальной жизни.
Ставропольский «трамплин» помог впоследствии артисту выступать на сценах императорских театров, где он прославился различными талантами. В том числе и таким, что подмечали коллеги: «Другим пороком этого прекрасного артиста была необыкновенная страсть ко лжи; впрочем, это нисколько не отражалось на его сценической деятельности, а так как ложь его была обыкновенно самого безобидного свойства и не причиняла никому ни малейшего вреда, то за эту страсть можно и не поставить ему упрека».
В театре блистали и другие корифеи российской дореволюционной сцены. Известный русский театральный режиссер и антрепренер Николай Синельников, работавший в Ставрополе в 1878-1881 годах, вспоминал: «Молодой актер южных театров, по обычаю того времени, стремился хоть один сезон прослужить в Ставропольском театре. Публика этого города сыздавна имела репутацию понимающей, любящей театр и очень требовательной. В прежние времена Ставрополь был населен бывшими петербургскими светскими людьми. Это были те офицеры гвардии, которых ссылали на Кавказ, часто разжалованными в солдаты. Они затем снова получали офицерский чин, но без права возвращения в столицу. Вот эти-то аристократы поселялись в Ставрополе, и единственным их развлечением был театр».
В составе труппы выделялись одесская прима Каролина Лукашевич, прекрасный характерный актер медведевской школы Аркадий Большаков, блестяще дебютировавший в «Женитьбе Белугина» Михаил Михайлов, Михайлова-Рунич — сопрано и инженю, Руманова — прекрасная «старуха», Нежданов — талантливый молодой артист...
По воспоминаниям Николая Синельникова, «видя, что режиссерская часть хромает, так как Песоцкий, будучи хорошим актером, режиссер был никакой, Лукашевич, к общему, в том числе и Песоцкого, удовольствию, завладела пультом режиссера и с самого начала дела стала душой театра. Энергичная, сильная, бодрая, она проявляла везде свой опыт, свои знания, свой талант. А всего этого у ней было вдоволь. Она была артисткой первоклассной и очень разнообразной. Сегодня она играла трагедию: Марию Стюарт, королеву в «Сумасшествии от любви» Кальдерона, завтра появлялась в образе беспутного прожигателя жизни, принца Ореста в «Прекрасной Елене». Модная мужская шляпа, монокль, перчатки, галстук, крахмальный воротничок, модный пиджак, а под ним греческая рубашка, очаровательная ножка, одетая вместо сандалии в лакированный сапожок. Дурачество, веселье, а в следующем спектакле, в мелодраме «Две сиротки», — тетка Фрошар, отвратительная старуха. А вот водевиль «Все мы жаждем любви», в котором безумно влюбленная Леони преследует своею страстью несчастного Риголяра. Переодеваясь в мужской костюм, дурачась, она была полна бесшабашного веселья».
До революции на сцене Ставропольского тетра работали лучшие провинциальные артисты: Н. Писарев, Л. Градов-Соколов, Б. Путяга, Т. Рунич-Михайлова, М. Петипа, Н. Собольщиков-Самарин, Н. Россов, М. Дальский, братья Адельгейм, И. Слонов, П. Орленев. В 1910 году разросшийся театр переехал в новое здание, построенное купцами братьями Меснянкиными (сейчас в этом здании находится краевая филармония). А в 1964 году он наконец обрел свой нынешний дом на площади Ленина.