Здесь уместно вспомнить один из базовых социологических законов: в городских условиях рождаемость всегда падает. Первое поколение горожан — двое детей, второе — один, третье — ни одного, а дальше начинаются однополые браки.
Город против деревни: клоны и киборги наступают
Городское пространство способствует сокращению населения в целом, поэтому все города живут за счет миграционных процессов — притока новых горожан извне. Прирост же населения происходит в традиционном контексте, в аграрном вмещающем ландшафте. Деревня — та среда, где население прирастает. И если общество неумолимо движется к индустриализации и даже к постиндустриализации, что многими подается как некая неизбежность, то одновременно движемся к тому, что доля города растет. Полная урбанизация наблюдается в Европе. С традиционным вмещающим пространством покончено. А дальше мы приходим к полностью постиндустриализированному обществу, численность которого продолжает стремительно сокращаться.
Северный Кавказ — чемпион по рождаемости в России именно потому, что это пространство, на котором в значительной степени сохранилась традиция и естественный вмещающий ландшафт для воспроизводства населения. То, что демографически Россия сокращается, а ее основная часть населения, русские, теряет численность — социологическая данность. Это положение стало следствием того, что советский проект был направлен на принудительную индустриализацию, на перемещение населения в города, на увеличение доли городов в процессе урбанизации. Фактически, советский проект боролся с деревней, что было составляющей марксистской мировоззренческой парадигмы.
Экономическая миграция в города: конец человечества
Основной смысл существования города — постоянный экономический рост, и индустриальная база — его основа. Обыватель всегда стремится туда, где экономические условия лучше. Из экономически стагнирующих регионов массы населения перетекают туда, где деньги. В России это в первую очередь Москва, Санкт-Петербург, другие крупные города. В мировом масштабе переток населения происходит в сторону мегаполисов, где, как следствие, увеличивается экономический рост. Таким образом, не только аграрная среда, но и многие города, когда-то урбанизированные, но потом переставшие развиваться, так же теряют население в пользу экономически более развитых, постиндустриальных зон. В итоге у нас сокращается аграрная среда, как следствие, замедляется рост населения России. А оставшаяся часть населения постепенно переезжает в Москву и другие крупные города. Россия пустеет, огромные ландшафты не заселены, а перенаселенный, бурлящий экономической жизнью мегаполис Москва продолжает пухнуть, прирастая новыми территориями. Глобализация, о которой нам часто говорят как о неизбежном факторе, ведет к концу человечества. Следует прямо сказать: глобализация — это конец человечества.
Империя и «Империя»
Запад к этому концу движется быстрее, чем мы, но может ли это нас утешить? Да, у нас все еще много архаичных, консервативных элементов, поэтому мы и движемся к концу медленнее. Запад развивается за счет миграционных потоков, а у нас все еще есть Северный Кавказ. Ответом на весь комплекс обозначенных вопросов является... имперский сценарий. Мы не завершили марксистский, по сути, западный эксперимент, бросили его на полпути. Не завершили мы и либеральный эксперимент — ускоренную интеграцию в Запад, чтобы вместе с ним стремительно двигаться в тартарары. Запад видит нас только как свою колонию, что нас не устраивает.
Евразийство предлагает имперский сценарий развития России. Здесь присутствует слово империя, а оно нагружено некоторым историческим контекстом. На Северном Кавказе особенно, потому что на протяжении истории нахождения в составе России западные проповедники не устают эксплуатировать этот термин, пугая народы и этносы Северного Кавказа Россией как империей, которая их «поработит» и «уничтожит». Так что такое империя в техническом смысле? Есть морская империя, построенная по принципу «метрополия-колония». Империя эксплуататорская. Митрополия эксплуатирует колонии, вывозя из них все самое ценное. Такую морскую постмодернистскую «Империю» (именно так, в кавычках и с большой буквы, обозначают ее идеологи Энтони Негри и Майкл Хардт) сегодня строят США. Есть империя сухопутная, когда центр обустраивает периферию. Такова наша империя, русская, в своем культурно-цивилизационном, а не подчиненном, как пытаются выставить ее на Западе, аспекте. Российская империя, прирастая окраинами, всегда обустраивала их. Обустраивала! Не эксплуатировала и выкачивала, но созидала и развивала. Империя — это стратегическое единство многообразия. В случае нашей сухопутной империи это проявляется в том, что центр занимается только глобальными, стратегическими вопросами — вопросами целостности империи, большого пространства и ее безопасности. Целостность и безопасность — два критерия, которым стратегический центр уделяет приоритетное внимание. А вот бытовой стороне существования всего многообразия народов и этносов, из которых, собственно, и состоит сухопутная империя, он внимания не уделяет. Имперский центр не стремится регламентировать быт, жизнь, уклад, традицию, существование всего многообразия народов, этносов и атомизированных граждан, кроме как по их собственной просьбе. Таким образом, те пласты, которые сегодня сосуществуют в России, гармонично представлены в сухопутной империи. Архаический пласт традиционных этносов, все их многообразие, широко представленное на Северном Кавказе, — первый базовый уровень социального устройства.
Второй уровень — большой народ и малые народы — этносы, сложившиеся в надэтнические образования в результате этногенеза. Размыкаясь, этносы сливаются в большой народ (лаос), такой, как русский, который интегрировал в себе восточнославянские, тюркские и финно-угорские этносы и другие, включая кавказские, взял себе общее название —русский и с таким названием вошел в историю. Следующий уровень социального развития — это нация, политически выраженная в модели государства-нации. Элементы национального государства соприсутствуют в нынешней России вместе с этносами и народами и проявлены в больших городах как модулях национального государства. Последний уровень — это некий эксцентрум, т. е. транснациональное глобальное общество, в котором уже даже национальное государство не имеет значения. Нет больше никакой Германии, Франции как исторических, геополитических, суверенных субъектов. Есть Евросоюз и гражданин Европейского союза — как главная категория, а также сложившееся из таких атомизированных индивидуумов некое гомогенное гражданское общество. Таким образом, имперская форма — это единственно возможная форма существования большой России. Попытки создать на территории России большое национальное государство не увенчались успехом. Романовская Россия, пытаясь унифицировать все этническое, конфессиональное и прочее многообразие путем насильственной русификации, чему Кавказ всегда давал жесткий отпор, сопротивляясь русификации, в результате распалась. Вторая попытка — еще один заход на базе другой западной идеи, марксизма, создать единый плавильный котел советского общества, унифицировав его по марксистской модели в рамках Советского Союза. И здесь Кавказ, опять-таки, стоял в авангарде сопротивления процессу. Хотя многие народы все же перемололись советской действительностью и приняли ее, растворившись в плавильном котле «новой исторической формации». Это была уже даже не русификация, а некая советизация. Унифицированное социальное пространство должно было быть создано в рамках советского проекта, но так и не было реализовано до конца, потому что распался теперь уже и Советский Союз.
Государство-империя: евразийский плюрализм и модернизация без вестернизации
Единственно возможная форма сохранения целостности России — это государство-империя, где мы признаем свое многообразие не только как данность, но и как ценность, и утверждаем главное — единое стратегическое пространство, его безопасность и развитие. В чем же проблема, которая мешает нам реализовать эту модель сегодня? Препятствие в том, что вместе с технологической модернизацией, как правило, заимствуемой с Запада, уже в довесок мы получаем модернизацию социальную. Сегодня на Западе нам говорят открытым текстом: доступ к высоким технологиям мы вам откроем после того, как вы проведете гейпарад и легализуете однополые браки. Только на этих условиях, и никак иначе. Мы в ответ: «А можно технологии без гейпарада?» — «Нет, — отвечает Запад. — Категорически нет!» А принятие западных ценностей — это то, что нам категорически не подходит. Вестернизация разрушает Россию, нашу традицию, наше общество и нашу идентичность. Что и нужно Западу. Запад как иная цивилизация последовательно стремится к тому, чтобы разрушить большую Россию на множество маленьких фрагментов, с которыми ему легко будет оперировать и которые он сможет, наконец, переварить. Большую Россию не взять ни военным путем, ни лобовой атакой, ни хитростью Запад не может. Пока Россия сохраняется как большое пространство, она является гарантом сохранения идентичности множества народов, которые в ней находятся. В империи субъектами являются не республики, но народы и этносы, а также административно-территориальные образования. Но именно этнос и народ (лаос) — главные субъекты традиционного государства-империи. Границы национальных республик внутри России — пережиток марксистского подхода, когда утверждалось, что народы должны самоопределиться как политические нации и влиться в Советский Союз, осуществив пролетарскую революцию. Это и есть та самая «мина замедленного действия», как выражается Владимир Путин, которая была заложена под нашу государственность еще Лениным. Когда же мы снимаем внутренние административные границы, снимается и вопрос о территориальных проблемах. При этом субъектами федерации становятся народы и этносы. Народ — живой организм, и в империи он становится главным субъектом: живет там, где он хочет и как хочет. А федеральный центр занимается только стратегическим единством и обеспечением безопасности. В этом имперская евразийская модель социального плюрализма — сохранение традиций и технологическая, экономическая модернизация без принятия западных социальных моделей. Евразийская империя — модернизация без вестерни-зации плюс великий проект, миссия, как для большого русского народа, так и для других народов, соучредивших вместе с русскими и сохранивших в веках нашу общую государственность. Империя и традиция — вот наше решение, как для Северного Кавказа, так и для России, для всех ее народов.