После того как был издан главный литературный труд Искандера — роман-эпопея «Сандро из Чегема», его автора поставили на одну доску с Фолкнером и Маркесом. Так же, как и они, Фазиль нанес на литературный глобус новую страну — Абхазию. Причем не реальную, а метафизическую: страну своего детства, счастья, вечного праздника чувств. Для сотен тысяч читателей маленькая Абхазия стала моделью мира, театром драматической истории XX века, ареной столкновения архаических ценностей и народной этики с мертвящей силой государственного диктата. Писатель снабдил свой роман говорящим подзаголовком: «Лекарство для жизни». Впрочем, эта «терапевтическая» формулировка годится для всего творчества Искандера.

О русском языке
Фазиль Искандер родился в 1929 году в Сухуме. До сих пор половина домов в городе выстроена из так называемого искандеровского кирпича: дед писателя Ибрагим, перс по национальности, до революции владел кирпичным заводом. Когда мальчику было девять лет, его отца депортировали из Советского Союза вместе с другими потомками иностранцев. «Возможно, они слишком вяло врастали в социализм», — с горькой иронией прокомментирует Искандер этот дикий сталинский приказ в повести «Школьный вальс». Радостная симфония детства омрачилась трагическим аккордом. Во дворе, где жил Фазиль, говорили на абхазском, турецком, греческом, грузинском, русском. Смесью этих языков легко овладевали дети, с утра до вечера варясь в котле разных культур, приобретая диковинное наречие и естественный интернационализм. Маленький Искандер пошел в русскую школу, изучал там среди прочего немецкий, английский и грузинский языки. Но сам он считал, что хорошо знает только абхазский и русский. Каждое лето мальчик проводил в горном селе Чегем, в доме родственников матери. Русские классики и европейские философы стали его любимым чтением.

Окончив школу с золотой медалью, он поехал поступать на философский факультет МГУ. Но задетый высокомерным замечанием секретаря приемной комиссии о том, что, кажется, на «его нацию» есть разнарядка, забрал документы и поступил в Библиотечный институт — его очень хвалила соседка по вагону. На третьем курсе студент Искандер перевелся в Литературный институт, резонно решив, что сочинять собственные книги увлекательнее, чем переставлять на полках чужие.
Всю жизнь он писал только на русском языке, которым владел виртуозно, и почти исключительно — про Абхазию. В его жизни и творчестве было немало парадоксов, но этот — один из главных. Абхазец с персидской фамилией, более 50 лет своей длинной жизни проживший в Москве, стал выдающимся русским писателем, которого продолжали вдохновлять его корни, истоки, сила традиции. В стихотворении «Язык» сам Фазиль описал этот феномен так: 
Не материнским молоком, 
Не разумом, не слухом, 
Я вызван русским языком 
Для встречи с Божьим духом. 
Чтоб, выйдя из любых горнил 
И не сгорев от жажды, 
Я с ним по-русски говорил, 
Он захотел однажды.


Фазиль Искандер - книги.jpg

О здравом смысле
Воспоминания о детстве — лейтмотив всего творчества Искандера. Его цикл книг о мальчике Чике — это развернутая художественная автобиография. Необыкновенная предметность творческой манеры заражает читателя: вместе с автором он «вспоминает», как видит мир ребенок. Острое ощущение праздника бытия, чувство единения с природой, первые уроки человечности и первые столкновения с несправедливостью — Чик каждый день делает открытия, постигает жизнь, вырабатывает собственные инструменты для различения добра и зла. И помогает ему в этом здравый смысл — врожденный нравственный инстинкт, который, по мысли писателя, присущ детям.

«Может быть, самая трогательная и самая глубокая черта детства — бессознательная вера в необходимость здравого смысла. Следовательно, раз в чем-то нет здравого смысла, надо искать, что исказило его или куда он затерялся. Детство верит, что мир разумен, а все неразумное — это помехи, которые можно устранить, стоит повернуть нужный рычаг. Может быть, дело в том, что в детстве мы еще слышим шум материнской крови, проносившейся сквозь нас и вскормившей нас. Мир руками наших матерей делал нам добро и только добро, и разве не естественно, что доверие к его разумности у нас первично. А как же иначе? Я думаю, что настоящие люди — это те, что с годами не утрачивают детской веры в разумность мира, ибо эта вера поддерживает истинную страсть в борьбе с безумием жестокости и глупости...» («Созвездие Козлотура»).

Фазиль Искандер.jpg

О матери
По материнской линии, от поколений абхазских землепашцев, Искандер унаследовал великую энергию созидания, «тайну любви крестьянина к своему полю» и святое чувство рода, родства, родины. Мать его была человеком долга. Оставшись без мужа в 35 лет, она, забыв о собственной судьбе, целиком посвятила свою жизнь детям. С утра уходила в лавку, а вечером возвращалась — без отпусков и выходных. А вечерами находила силы рассказать детворе что-нибудь смешное. Силой искусства и сыновней любви Фазиль воскрешает один счастливый день из жизни матери, когда она была 12-летней девочкой.
«Мама! — кричу я сквозь бездну неимоверных лет, но девочка не слышит... В этом мире, забывшем о долге, о чести, о совести, она неуклонно вела свою великую маленькую войну с хаосом эгоизма, отчуждения, осквернения святыни Божьего дара — стыда. И уже нет мамы, нет ничего. Есть серое московское небо, а за окном, впиваясь в мозги, визжит возле строящегося дома неугомонный движок. И машинка моя, как безумный дятел, долбит трухлявое древо отечественной словесности, и я, поджав ноги и сгорбившись над столом, вышибаю из клавиш одно и то же слово, твое слово, мама: долг, долг, долг» («Большой день Большого дома»).

О литературе
К делу своей жизни — писательству — Фазиль Искандер относился пристрастно, а великих авторов воспринимал как коллег, собратьев по перу. Он умел без фамильярности и скучного пиетета говорить о великих. Мог, например, сказать, что стихи раннего Пастернака производят впечатление разговора с бесконечно интересным и очень пьяным человеком. Или что мир у Толстого погружен в сперматический бульон. Именно поэтому все высказывания Фазиля производили эффект новизны и силы.
Одним из его открытий стало разделение всей мировой литературы на два типа — литературы дома и литературы бездомья. После Искандера этим принципом типизации радостно воспользовались многие критики.
«Литература достигнутой гармонии и литература тоски по гармонии. Интересно, что в русской литературе эти два типа художников появлялись нередко в виде двойчатки, почти одновременно. Так Пушкин и Лермонтов — достигнутая гармония (Пушкин) и великая тоска по гармонии (Лермонтов). Такая же пара: Толстой — Достоевский. В двадцатом веке наиболее яркая пара: Ахматова — Цветаева. Литература дома имеет ту простую человеческую особенность, что рядом с ее героями хотелось бы жить, ты под крышей дружеского дома, ты укрыт от мировых бурь, ты рядом с доброжелательными, милыми хозяевами. И здесь в гостеприимном и уютном доме ты можешь с хозяином дома поразмышлять и о судьбах мира, и о действиях мировых бурь.
Литература бездомья не имеет стен, она открыта мировым бурям, она как бы испытывает тебя в условиях настоящей трагедии, ты заворожен, затянут видением бездны жизни, но всегда жить рядом с этой бездной ты не хочешь. Впрочем, это во многом зависит от характера читателя» («Дом и бездомье»).

Фазиль Искандер.jpg

О юморе
Уже первой повестью «Созвездие Козлотура», опубликованной в «Новом мире» в 1966 году, Искандер заявил о себе как сатирик редкой силы. Прочитав текст, редактор журнала Александр Твардовский сказал только два слова: «Лихо написано!» Повесть о «козлотуризации всей страны» — сельскохозяйственном эксперименте по скрещиванию горного тура с домашней козой — явно намекала на Хрущева с его царицей полей — кукурузой. Но «неуправляемый подтекст» книги говорил о более серьезных вещах — об эксперименте по выращиванию «нового человека», который развернулся на просторах необъятной родины и привел к сомнительным результатам.
После выхода журнала Фазиль проснулся знаменитым. «Козлотур» был не только острым, но и безумно смешным. Стихия
юмора оказалась родной для автора. В обстановке быстро крепнущей после оттепельного послабления цензуры смех остался чуть ли не единственным легальным оружием. Он позволял противостоять абсурду реальности, будь то бытовые неурядицы или государственное идеологическое безумие. Юмор Искандера очень близок народной смеховой культуре: не случайно через несколько лет главным героем его плутовского романа «Сандро из Чегема» станет тамада, весельчак, герой застолья, этакий Тиль Уленшпигель абхазского разлива. Писатель не идеализирует его, однако именно дядю Сандро наделяет способностью распознать в Сталине злодея, то есть нравственно этот герой безупречен. Юмор и смех у Искандера становятся синонимом мужества, оплотом духовного и душевного здоровья, принципом выживания народа и отдельного человека. 
«Я полагаю, чтобы овладеть хорошим юмором, надо дойти до крайнего пессимизма, заглянуть в мрачную бездну, убедиться, что и там ничего нет, и потихоньку возвращаться обратно. След, оставляемый этим обратным путем, и будет настоящим юмором» («Праздник ожидания праздника»).

О стиле
Нигде, кроме дома, Искандер работать не мог. Когда в семье появился второй ребенок, Фазиль отгородил свой кабинет дополнительной стеной, а дверь обил войлоком. «Мне нужно, чтобы я был один, когда работал, но чтобы за стеной шуршала семья», — признавался он. Супругу писателя — Антонину Хлебникову друзья в шутку называли «мадам Шорох». Антонина полностью взяла на себя заботы о доме и детях. Она работала с утра до вечера, чтобы обеспечить семью. Денег, которые получал Искандер в книжном издательстве, хватало разве что на пишущие машинки — его оклад составлял 69 рублей. Но жена безмерно ценила его талант и понимала, что он «не такой, как мы, не такой, как все». Когда Искандер писал, он носился по комнате, как тигр по клетке, что-то выкрикивал. Машинка выпускала пулеметные очереди, отскакивали буквы. А семье позволялось ходить только на цыпочках, чтобы не спугнуть вдохновение. Он выскакивал и готов был убить домочадцев: почему они издали какие-то звуки, которые не укладываются в его произведение? Но ведь он был великий трудяга — переписывал каждую вещь по пять-семь раз. Каждая мысль была отчеканена, изобразительная сила порой пугала своей зримостью, вещественностью. По меткому выражению писателя и литературоведа Дмитрия Быкова, стиль прозы Искандера похож на черноморскую рыбалку: на протяжении абзаца он вываживает мысль, а потом резко подсекает. Изысканная витиеватость у него замечательно сочетается с выстреливающей афористичностью. Фазиль ранний и поздний, веселый и мрачный — это всегда увлекательно.

«Стиль — дело крестьянское. То есть идея окультуренного, огороженного цветения. Стиль — дальше нельзя. Хочешь дальше? Освой, обработай кусок целины — и настолько же иди дальше. Толстой пахал, чтобы соответствовать своему стилю, уточняя глубиной пахоты нажим пера. Стиль — лучше лежать в своей могиле, чем кувыркаться в мировом пространстве. Стиль — укорененность. Поэтому стиль — враг всякой революции» («Поэты и цари»).

О совести
Во время перестройки неожиданно для себя Искандер стал депутатом горбачевского съезда, потом работал членом Комиссии по помилованию при Ельцине. В середине 90-х его книги были переведены на все мыслимые языки мира. Журналисты называют его живым классиком. В родной Абхазии он не меньше, чем национальный герой, и писателя приглашают в местный парламент. «Ему там неуютно, муторно было, — рассказывает композитор и певец Сергей Никитин. — Мы все переживали за Фазиля Абдуловича, когда он согласился быть избранным в депутаты, когда он страдал в парламенте». «При слове «политика» мне хочется потерять сознание», — скажет потом Искандер и впредь станет избегать всякой публичности. У него была своя социальная утопия, от которой многие отмахивались, считая точку зрения Искандера стопроцентно идеалистической. Он был уверен: как на Кавказе все решают старейшины, так и в управлении государством нужно всего лишь прислушаться «к старшим», то есть к интеллектуалам и голосу совести. И видя сегодня, как много потеряла Россия, последовательно вытеснив из власти всех интеллектуалов, понимаешь, что утопия Фазиля Искандера совсем не наивна. 
«Нас ждут трагические неудачи, пока мы не осознаем, что фундаментом человеческой жизни, да и целого государства является совесть. Разбуженная совесть — самый грандиозный источник человеческой энергии. И в один прекрасный день наш человек скажет своему напарнику по выпивке: «Вань, погляди, что делается! У государства совесть появилась! Пора браться за ум! Баста! Не пьем до воскресенья!» Когда это скажет простой русский человек, тогда начнется настоящее возрождение России («Государство и совесть»).