Старейший драмтеатр на Северном Кавказе в нынешнем году отмечает 150-летний юбилей. Он основан в 1869-м на средства, которые власти Терской области изыскали оригинальным образом — с потомков Золотой Орды, не привлекая казенных денег. На его сцене блистали как великие актеры, режиссеры и драматурги, так и политические деятели эпохи Гражданской войны. Ныне это настоящий культурный остров в море многочисленных горских народностей и фабрика молодых театральных талантов.

Рука Петербурга
К середине XIX века на Кавказе практически отполыхал пожар вековой «горной» войны, и прежде ключевая крепость Владикавказ на Военно-Грузинской дороге постепенно превращалась из чисто военного объекта в культурно-образовательный центр Российской империи в этом неспокойном регионе. Для Петербурга крайне важной была не слепая русификация народностей, далеких от славянских крови, языка, веры, ментальности и т.п., а неуклонная инфильтрация научных, технических и культурных достижений новых властей в достаточно отсталый образ жизни и быта горцев. Создание некоего культурного континуума, втягивающего автохтонное население в имперскую сферу России.
Для этого нужны не пушки и сабли, а лекарства и микроскопы, а также налаженная торговля, газеты, дороги и школы. При этом язык и нравы новой власти лучше всего усваиваются для малограмотной верхушки горцев из более привычных для нее источников — театральных постановок, что не чуждо вкусам и воспитанных Ходжой Насреддином мусульманской общины.
Инициатором создания театра во Владикавказе стал начальник Терской области и командующий ее войсками генерал-адъютант Михаил Лорис-Меликов. В январе 1868 года он писал главнокомандующему Кавказской армией великому князю Михаилу Николаевичу (сыну императора Николая I): «Владикавказу, составляющему средоточие администрации, в обширном населении обладать, так же, как и другим центральным городам Северного Кавказа, выпал жребий быть миссионером в развитии гражданственности и полном обрусении некогда враждебных нам горских племен. Несмотря, однако же, на предоставленные правительством этому городу средства, облегчающие выполнение предназначенной ему миссии, средства эти, вследствие делового своего характера, действуют крайне медленно, а следовательно — и не так успешно, как общественная — доступная всем классам городского населения — жизнь. Таким образом, в данном случае сильнейшим фактором общественной жизни является Русский театр, имеющий перед всеми народными увеселениями то громадное преимущество, что в нем единство интереса публики и общение между собой разноплеменных личностей, связывается русской речью, в свою очередь, составляющей вернейшее средство к скорейшему ассимилированию инородцев с господствующей расою. При этом считаю долгом прибавить еще одну полезную особенность этого общественного удовольствия для военных и гражданских чиновников, проживающих в городе. Театральный зал, как постоянное место встречи начальников с подчиненными, действует благотворно на последних, принуждая их быть строго внимательными в отношении правил общежития. Условие это, беспрерывно поддерживаемое интересом театральных представлений, вернее всяких других средств, способно вкоренить в среде служащих и тот такт и умение держать себя в обществе, который из подчиненных образует впоследствии хороших начальников. Равным образом допущение в театр нижних чинов во время представления пьес патриотического содержания весьма полезно как в отношении личного их развития, так и поддержания в них истинной военной доблести».
В аппарате наместника на Кавказе важную роль театра оценили и дали «добро». Заметим — первому из 20 остальных городов-претендентов на театр.
Архитектор городской управы Самуил Уптон и инженер-архитектор Владимир Грозмани составили первоначальный проект здания театра на Александровской площади города (после пожара в конце века здание перестраивал архитектор Владимир Русановский). Смета составляла порядка 15 тысяч рублей, что куда более озадачило аппарат наместника, не любящий раскошеливаться. Тогда Лорис-Меликов пошел на оригинальный шаг — поставил подчиненным задачу изыскать альтернативный источник доходов, который бы не ложился бременем ни на казну, ни на местное купечество, которое власти и без того «трясли» по любому поводу. Это было не столь сложно — дырявый бюджет зиял всякими лазейками для пронырливых аферистов, которые с удовольствием пользовались казенными недоглядами.

Владикавказ.JPG

Как писал русский драматург, сын французского ученого-ботаника Григорий Демюр, «существованию нашего театра... мы обязаны потомкам Золотой Орды, остаткам Астраханского царства, дикому вымирающему каранагай-едишкульскому народу. Дело в том, что в штабе войск Терской области хранилась экономическая сумма под названием «каранагай-едишкульской», образовавшаяся с 1853-го до 1869 года от содержания Астраханского почтового тракта. Деньги эти собирались с едишкульцев. В 1869 году сбор достиг 17 942 руб. 73,5 коп. Так как эти деньги, по донесению графа Лорис-Меликова наместнику Кавказа, не подлежали никакой отчетности, то он и просил дать разрешение на эту сумму построить театр, добавляя, что в текущем 1869 году можно ожидать еще из этих же источников получить 6000 рублей».
Учитывая ежегодный доход тракта в 6 тысяч рублей и общую смету на строительство театра в 15 тысяч рублей с окончанием работ в 1672 году, можно предположить, что именно средств ордынцев-едишкульцев хватило на реализацию всего проекта. Плюс то, что Лорис-Меликов со своим авторитетом убедил вложить местное купечество. К примеру, жертвователем стал армянский торговец табаком из Тифлиса Баграт Вахтангов, ктитор местной армянско-григорианской церкви, отец Евгения Вахтангова — основателя столичного театра. Здание театра предполагалось «повесить» на баланс городской управы, которая должна была сдавать его заезжим антрепренерам, зарабатывая на гастролях.
Комиссия, которая обследовала городской театр, записала: «1) Театр расположен на площади и вмещает в себя: а) партер — три ряда кресел — 50 мест, семь рядов стульев — 130 мест, четыре ряда стульев амфитеатра — 86 мест, 22 ложи, 110 мест, а всего в партере 376 мест; б) первый ярус— 12 лож — 60 мест и амфитеатра три ряда скамей — 63 места, а всего в первом ярусе — 123 места; в) второй ярус — галерея — 151 место; кроме того, в этом ярусе имеются свободные места без сидений, на которые пускаются зрители по контрамаркам и число которых можно определить до 50; а всего зрителей до 700 человек, и, следовательно, здание это должно быть причислено к разряду больших театров. Сюда следует еще прибавить 30 человек оркестра и до 50 человек артистов на сцене и служащих, и общее число людей в театре можно считать 780 человек. 2) В подвальном этаже восточной стороны здания частью под бетонным и частью под деревянным перекрытием, помещается квартира заведывающего театром, чего в больших театрах не должно быть допускаемо. Помещение это сырое; имеет один только выход на улицу и отсюда же вход в театр».
В итоге официальной датой открытия Владикавказского театра считается 1872 год, хотя первое представление на его сцене было сыграно годом ранее— 15 апреля 1871-го. Газета «Терские ведомости» писала: «…Владикавказский театр, столь нетерпеливо ожидаемый публикой, открыт, наконец, со вчерашнего числа, и в этот же день давалось первое представление, на котором игрались «Маскарад» Лермонтова и водевили «Жених из долгового отделения» и «Жена всему вина».

4-1.JPG

Золотые маски
Задумка Лорис-Меликова стала настолько популярной, что самому инициатору присвоили чин генерала от кавалерии Терского казачьего войска. А после очередной русско-турецкой войны 1877-1878 годов он и вовсе получил губернаторское кресло в Харькове.
«Лорисмеликовский» же театр Владикавказа прекрасно справился со своей главной задачей — стать центром культурной жизни макрорегиона. Уже в конце 1870-х годов местная пресса писала, что спектакли «решительно вошли в моду». Большим успехом пользовались гастроли Варшавского театра, малороссийских, грузинских, цыганских трупп, приезжали даже артисты из Токио.
Изначально цены на билеты оказались столь дороги, что они были доступны лишь состоятельной публике. Это как раз расходилось с главной задачей Русского драматического театра — втягивания местного населения в культурную жизнь страны. Поэтому в городской думе был поставлен вопрос о распространении «бюджетных билетов» для малоимущих слоев. Но поскольку распространением билетов занимались сами антрепренеры, заплатившие аренду, убедить их снизить цены было проблематично.
Хотя некоторую квоту театр все же сумел выбить для студентов и бедноты. Антрепренер Александр Никулин поставил «Бедность не порок», «Князь Серебряный», «На бойком месте», «Ревизор» с платой за вход в несколько копеек. Такие же «народные» спектакли ставил и Иван Ростовцев. Для учащихся были бесплатные пьесы из русской классики. По воскресеньям ставились утренники для учащейся молодежи. Шли «Разбойники» Шиллера, «Гамлет» Шекспира, «Уриэль Акоста» Гуцкова, «Кин, или Гений и беспутство» Александра Дюма-отца, «Трильби» Ге и другие пьесы. «Желающих попасть на спектакли было так много, что их разгоняла полиция», — писали «Терские ведомости».
При этом отдельные спектакли шли с пометкой «Только для интеллигенции» (мольеровский «Тартюф»), дабы не смущать умы простого народа.
В 1903 году «Терские ведомости» отмечали: «Спектакли кружка наших любителей, которые с мая месяца ставятся в городском театре, приобретают все больше симпатий и популярности. Если вначале они были только «общедоступными», то теперь они становятся действительно народными в полном смысле этого слова. Главный контингент зрителей на них составляет та небогатая трудящаяся часть населения, которая раньше никогда почти не заглядывала в театр. В этом факте заключается уже огромная заслуга любителей. С энергией и настойчивостью в течение всего летнего сезона они работали над тем, чтобы представить бедному классу населения доступные развлечения. Для достижения этой цели пришлось не только поработать, но и принести некоторые материальные жертвы, потому что организация народного театра потребовала затрат, а помощи они ниоткуда не получили, действуя на свой страх и риск. Зато теперь, к концу сезона, организаторы дождались полного удовлетворения, если не материального, то нравственного. Каждый спектакль привлекает такую массу публики, какую наш городской театр еще никогда не видел. Во время последнего представления, 27 июля, происходило даже нечто совершенно невиданное во Владикавказе: не только все места в театре были заняты, не только люди стояли в проходах. Но даже на площади перед театром толпились пришедшие посмотреть спектакль, которым, к сожалению, не хватило билетов».
Сама театральная труппа была сплошь набором реальных «звезд». Художником-оформителем, а по совместительству и актером выступал великий Коста Хетагуров (оформлял спектакли «Хаджи-Мурат», «Цыганский барон», «Дети капитана Гранта»). Труппу собирал блистательный Николай Синельников, который затем стал лучшим режиссером лучшего ростовского театра Асмолова.

Владикавказ.JPG

На подмостках сияли княжна Елена Тарханова (в «Травиате»), ученица гиганта русской сцены Михаила Щепкина и любимица Александра Островского одесситка Мария Савина, танцевала известная балерина Зинаида Гельцер. На владикавказской сцене выступали Мариус Петипа, Николай Рыбаков, Александр Ленский, Александр Сумбатов-Южин, братья Роберт и Рафаил Адельгейм, Павел Орленев, Константин Варламов, Владимир Давыдов.
Более того, вокруг театра были образованы национальные труппы — армянская, грузинская, еврейская, осетинская. Из местных актеров выделялись первый осетинский режиссер Александр Туганов, актер Борис Тотров, драматург Дмитрий Кусов (спектакль «Дети гор», «Заурбек», «Мариам»).
Интересно, что сам жертвователь Баграт Вахтангов в театр не ходил, считая актеров распутными и недалекими людьми. Ударом для него стало то, что сын Евгений как раз и выбрал эту стезю. Жена Вахтангова-старшего Надежда впоследствии вспоминала: «На одной стороне улицы прохожие видели солидную вывеску «Табачная фабрика Б. С. Вахтангова. Существует с 1869 года», а на противоположной стороне — театральную афишу спектакля с участием… г-на Вахтангова, он был взбешен и кричал, что сын позорит его имя». В ответ сын заявил: «В таком случае я превращу фабрику в театр».
Возможно, отца жутко бесило, что, еще учась в гимназии в 1900 году, Евгений в домашних спектаклях на улице Армянской во Владикавказе играл в ряде спектаклей исключительно в женских ролях: Агафьи Тихоновны в «Женитьбе» Гоголя, Штафиркиной в спектакле «Убийство в доме № 37», Пелагеи Егоровны в пьесе Александра Островского «Бедность не порок». Более того, по инициативе Евгения для рабочих фабрики был устроен спектакль. Сам он выступал не только режиссером, но и гримером и костюмером. Помогали ему товарищи по гимназии. Спектакль был дан без разрешения гимназического начальства. Парня привлекли к ответственности, вызвали отца и наказали шестичасовым сидением в карцере.
Творческая натура Вахтангова-младшего не замыкалась театром — до отъезда в Москву он писал рассказы и фельетоны во владикавказскую газету «Терек». Историк Генрий Кусов пишет: «Во Владикавказе Евгений Вахтангов ставит «Дядю Ваню» Чехова, «У врат царства» Гамсуна, «Сильные и слабые» Тимковского, «Праздник мира» Гауптмана. Многие постановки были благотворительными, сборы шли в пользу студентов, учащихся приходских школ. Иногда представления завершались осетинскими танцами, а со временем… спектакли стали сопровождаться декламацией стихотворений, лотереей-аллегри, «летучей» почтой, европейскими танцами и другими современными формами городской культуры».
В предреволюционные годы Владикавказский театр поставил несколько пьес Максима Горького: «Фома Гордеев» и «Мещане» в 1902 году, затем — «На дне», «Дачники», «Дети солнца», «Варвары». В 1907-1909 годах актер и режиссер Петр Медведев представил «Грозу», «Братьев Карамазовых», пьесы Шекспира, Ибсена, Мольера, Гауптмана.

Владикавказ.JPG

Визит Воланда
Владикавказский театр сыграл решающую роль в судьбе еще одного российского литературного гения — Михаила Булгакова. Вместе со своей первой женой Татьяной Лаппа (дочерью столбового дворянина Рязанской губернии) он фактически случайно оказался в городе. С 1919 года Булгаков был военврачом в 3-м Терском казачьем полку Добровольческой армии, о чем не любил вспоминать в своем советском будущем. Параллельно печатался в белогвардейской газете «Грядущие перспективы». Но в конце 1919 года заболел свирепствовавшим на юге России сыпным тифом и до весны 1921-го остался во Владикавказе после отступления белых.
Поскольку термин «враг народа» в обиход тогда еще не вошел, крайний дефицит кадров в провинции восполнялся в том числе за счет «бывших». В 1920 году Булгакова взяли на службу в подотдел искусств Наробраза Владикавказского ревкома. Здесь 29-летний бывший земский врач развернулся во всю ширь своего таланта. За его подписью начали появляться сначала фельетоны в местных газетах, он читал лекции в бывшем циклодроме (кстати, плохо прочитанная лекция о Пушкине литератором Александром Куприным во Владикавказе едва не стоила ему побитой физиономии), организовывал литературные вечера. Булгакова сделали заведующим литературной секцией подотдела, что побудило молодого человека начать писать пьесы для местного театра.
Во Владикавказе он сочинил комедию-буфф «Глиняные женихи» и пьесу «Парижские коммунары», после чего в августе 1920 года его приняли в театр на постоянную основу (до мая 1921-го).
В письме брату Константину 1 февраля 1921 года Михаил Булгаков сообщал: «Помню, около года назад я писал тебе, что начал печататься в газетах. Фельетоны мои шли во многих кавказских газетах. Это лето я все время выступал с эстрад с рассказами и лекциями. Потом на сцене пошли мои пьесы. Сначала одноактная юмореска «Самооборона», затем написанная наспех, черт знает как, 4-актная драма «Братья Турбины». Бог мой, чего я еще не делал: читал и читаю лекции по истории литературы (в Университете народа и драматической студии), читал вступительные слова и проч. проч.». «Турбины» четыре раза в месяц шли с треском успеха… В театре орали «Автора» и хлопали, хлопали… Когда меня вызвали после 2-го акта, я выходил со смутным чувством… смутно глядел на загримированные лица актеров, на гремящий зал. И думал: «А ведь это моя мечта исполнилась».
В свое время директор Владикавказского театра Владимир Уваров заметил: «Может быть, мы потеряли великолепного врача, но приобрели гениального писателя». Кстати, исследователи творчества создателя Воланда утверждают: именно его «Братьев Турбиных» видел в 1920 году на сцене Владикавказа приехавший в город на съезд тогдашний нарком Иосиф Сталин, что сыграло через 10 лет спасительную роль в жизни Булгакова, когда произведения писателя не хотели печатать, а пьесы ставить. Генсек лично позвонил литератору и попросил его подать заявление о приеме на работу в Художественный театр, заметив: «Мне кажется, они согласятся».
Владимиру Немировичу-Данченко не пришло в голову отказаться, и после владикавказской сцены мир еще много раз лицезрел блистательные «Дни Турбиных». Сам Сталин посещал этот спектакль полтора десятка раз. Так с берегов Терека на берега Москвы-реки перекочевал один из лучших в России драматургов.