Закрытый бассейн. Боевые события на Черном море сильно отличались от других морских театров военных действий. В первую очередь потому, что СССР здесь имел подавляющее превосходство подводных и надводных средств над совокупными силами ВМФ всех стран-сателлитов и даже де-юре нейтральной Турции. Советские моряки располагали флагманским линкором «Парижская коммуна» (в 1943 году ему возвращено дореволюционное имя «Севастополь»), пятью крейсерами, тремя лидерами эсминцев, 16 эсминцами, четырьмя канонерскими лодками, двумя сторожевиками, 47 субмаринами, двумя бригадами торпедных катеров (в Севастополе и Очакове), а также множеством вспомогательных судов, еще два дивизиона торпедных катеров дислоцировались в Поти и Новороссийске. Плюс к этому имелось свыше сотни пограничных катеров (половина типа «Морской охотник»), более 600 самолетов, сильная береговая оборона. К этому следует добавить силы Дунайской (пять мониторов, две канонерки, 22 бронекатера проекта 1125, семь катеров-тральщиков, отряд глиссеров и несколько вспомогательных судов) и Азовской флотилий, которые после начала войны вошли в оперативное подчинение штаба ЧФ.
Для сравнения: весь румынский флот (четыре эсминца, одна субмарина «Дельфинул») имел совокупную силу огня, эквивалентную залпу одного советского крейсера. Болгарский флот на протяжении всей войны вообще за пределы своих минных заграждений не выходил. У прогерманской Турции на вооружении стояли устаревшие линкор «Явуз» (бывший германский «Гебен»), два легких крейсера «Хамидие» (учебный) и «Меджидие», четыре эсминца и четыре субмарины.
Уже во время войны, 14 января 1942 года, главком итальянского ВМФ адмирал Артуро Риккарди подписал с Германией соглашение, по которому «легкие итальянские силы» привлекаются к содействию немецким ВМС на Ладожском озере и Черном море. По железной дороге из Специи до румынской Констанцы перебросили 4-ю флотилию MAS (10 сверхмалых торпедных катеров типа MAS, шесть сверхмалых подводных лодок типа СВ и 10 брандеров) под командованием капитана 2-го ранга Франческо Мимбелли.
Но даже с этим подкреплением перевес сил был кратно на стороне советского ВМФ.
Страусиная тактика. Однако парадоксально, что столь боеспособный флот, явно доминирующий на черноморском ТВД, согласно распространенной к началу 40-х годов доктрине, не призван был решать стратегических задач в регионе.
«С начала 1920-х годов советское руководство жило под страхом образования коалиции капиталистических государств и ожидало появления англо-французского флота на Балтике и Черном море, то есть повторения событий 1854-1855 гг. и 1918-1920 гг., — считает историк Александр Широкорад. — Отсюда главной задачей советских военно-морских сил был бой на минно-артиллерийской позиции в районе собственных военно-морских баз. И лишь в случае нанесения тяжелых потерь противнику планировался выход в открытое море легких сил флота — быстроходных крейсеров и эсминцев. Главной задачей подводных лодок на Балтийском и Черноморском флотах была атака боевых надводных кораблей противника. Следствием такой доктрины стало полное пренебрежение десантными операциями флота и поддержки флотом действий сухопутных сил. Десантные суда и корабли для обстрела побережья (мониторы, канонерские лодки и т. д.) не строились, за исключением судов для речных флотилий».
Провалом стала деятельность разведки, дезориентировавшей собственное командование данными о том, что якобы в Черное море готовится войти итальянский флот для высадки десанта на побережье Крыма.
Флоту предлагалось только обороняться, защищать побережье и военно-морские базы, а не атаковать при полном преобладании собственных сил. Из-за этого были слабо налажены взаимодействие между родами войск (авиация, сухопутные силы, субмарины), судовождение эскадрой, зато повышенное внимание уделялось массовой постановке мин. Последнее стало роковым для собственных судов. На своих минах, а также из-за ошибочного торпедирования своими подлодками уже в начале войны были потеряны лидер «Москва» (печально известный рейд на Констанцу), эсминцы «Быстрый», «Совершенный», «Смышленый», «Дзержинский», минный заградитель «Сызрань», не считая гражданских и госпитальных судов.
Иными словами, страусиная позиция ВМФ являлась продолжением сверхосторожной политики еще царского штаба ВМФ, настолько перепуганного «Цусимой» и уже избегавшего прямых столкновений с крупными силами вражеского флота. Но даже при этом плохая подготовка противовоздушной обороны стала причиной потери еще десятка крейсеров, эсминцев и минных заградителей. Свидетели рассказывали, что многие матросы из тонущих судов (к примеру, крейсера «Червона Украина» в ноябре 1941 года) погибли под тяжестью личного оружия, ибо его потеря даже при выходе из моря рассматривалась трибуналом как дезертирство с понятным исходом.
Черная смерть. Подходящих целей на море для ЧФ в 1941 году по сути не было. Флот выполнял конвойные функции, поддерживал огнем отбивающуюся от наседавших немцев и румын Одессу, десант в Керчи и Феодосии, оборонял осажденный Севастополь. Относительно активно вели себя субмарины, которые сумели потопить несколько итальянских и румынских танкеров и транспортных судов. Большие потери в плавсоставе, а также стремительное наступление вермахта на фронте вынудили Черноморский флот снять вооружение с поврежденных судов для обороны Одессы и Севастополя, а также отправить часть экипажей на оборону городов. Вот здесь и сказалась более высокая выучка моряков по сравнению с сухопутными войсками.
«Моряки гораздо лучше воевали, чем сухопутные войска, по той простой причине, что они дольше служили, а значит, и военного опыта у них было больше, — пояснил военный эксперт капитан 2-го ранга Михаил Кынин. — Согласно «Закону о всеобщей воинской обязанности для мужчин с возраста 17 лет и 8 месяцев» от 1 сентября 1939 года, срок действительной военной службы был изменен. В сухопутных войсках РККА он составлял два года, во флоте — пять лет, даже в частях береговой обороны — четыре года. Естественно, что никакого сравнения с моряками по боевой подготовке солдаты не выдерживали. И уж тем более срочно мобилизованные резервисты. Поэтому и боевой дух флота был гораздо выше, и воевали моряки успешнее».
К примеру, в укор традиционному ПВО героически себя показала знаменитая зенитная плавбатарея № 3, так называемый «Железный остров», который 3 августа 1941 года поставили на прикол в 300 метрах от входа на внешний рейд Севастополя. Авторство задумки принадлежало капитану 1-го ранга Григорию Бутакову, предложившему использовать стальной корпус недостроенного линкора, использовавшийся в качестве мишени для учебных пусков торпед и стрельб, под площадку для размещения зенитных орудий общей площадью 600 квадратных метров. На ней поставили НП, прожекторы, три 76-мм и четыре 37-мм орудия, один счетверенный пулемет и два зенитных пулемета. В отсеках под палубой оборудовали кубрик, оружейную и автономную электростанцию. Экипаж состоял из 120 человек.
За девять месяцев постоянных воздушных дуэлей плавбатарея сбила более 20 вражеских самолетов (лидер ЧФ по числу сбитых), потеряла половину личного состава и лишилась половины орудий, но продолжала сражаться. На фронте моряки ходили в штыковые атаки (прозвище «Черная смерть» им дали сами немцы), бросались под танки, высаживались с десантом под Судаком, Евпаторией, совершали диверсии с партизанами, до последнего снаряда отстреливались из морских орудий по наступающему врагу.
Однако многое испортила некомпетентность командования Приморской армией и особенно ее политического руководства, постоянно вмешивающегося в боевое управление. Неумение действовать в сложной оперативной ситуации, паника, негибкость в принятии решений, бездумное распыление своих сил и наплевательское отношение к собственным потерям, в конце концов брошенные на произвол судьбы в Крыму 90 тысяч солдат привели к утрате полуострова, который еще можно было защищать, и потере ключевых военно-морских баз. План эвакуации предусматривал вывоз только высшего и старшего командного состава армии и флота, партактива города. Эвакуация остальной части военнослужащих не предполагалась. В результате цвет личного состава флота погиб на передовой (почти 17 тысяч), оставшиеся суда лишились не только места дислокации, но во многом и боеспособности. По сути, повторилась ситуация столетней давности, когда в ходе Крымской войны героические действия моряков разбились о бездарное командование армией.
Смена жительства. Утеря всего северо-черноморского побережья вынудила командующего флотом вице-адмирала Филиппа Октябрьского в срочном порядке перебазировать его остатки в новое место. С 3 октября 1942 года им был определен грузинский Поти, находящийся в 600 км от района боевых действий. По данным Александра Широкорада, на начало войны в военно-морской базе Поти находилась подводная лодка А-4 из состава 6-го дивизиона подводных лодок 2-й бригады подводных лодок, базировавшегося на Поти (остальные четыре подводные лодки находились на ремонте в Севастополе). На базе Батуми базировались эскадренные миноносцы «Фрунзе» и «Дзержинский», временно выведенные из состава эскадры и приданные ВМБ Батуми.
Шаг был обусловлен тем, что бомбардировочная авиация люфтваффе с крымских аэродромов не могла добраться до порта с максимальной загрузкой, поэтому новая база могла чувствовать себя в относительной безопасности. Но в Поти еще летом перебросили линкор, бригаду крейсеров, эсминцы и другие вспомогательные суда (всего до 170 вымпелов), что было крайне сложно для не готового к столь масштабной эвакуации городка. Командир базы генерал-майор Михаил Куманин даже распорядился отвести часть малых кораблей в устье горной речки Хоби.
Из Поти флот выходил на конвоирование и патрулирование, перебрасывал десанты под Южную Озереевку (неудачно) и на Малую Землю (удачно). За годы войны было высажено 13 десантов.
Близость столь серьезной армады к турецким портам явилась дополнительным сдерживающим фактором для правительства этой страны, балансировавшего между Гитлером и антигитлеровской коалицией и закрывшей Дарданеллы для прохода военных судов стран Оси. Отсюда выходили на крейсирование советские подводные лодки, нарушавшие коммуникации противника и топившие их суда снабжения, самоходные баржи с войсками.
По мере освобождения Кавказа часть маломерных судов была переброшена в порт Туапсе, откуда торпедным катерам было легче искать свои цели в Керченском проливе и у берегов Крыма.
Здесь им пришлось столкнуться с крупной группировкой вооруженных десантных судов противника. С весны 1942-го до осени 1943 года в Черное море было переброшено более 200 самоходных десантных барж и паромов-Зибеля, 113 каботажных сухогрузных судов, 40 каботажных нефтеналивных судов, 30 моторных буксиров, два колесных парохода, два ледокола, четыре землечерпалки, 18 больших мореходных катеров-шлюпов, большое количество несамоходных судов (баржи, лихтеры, паромы). Часть судов были собраны из материалов на месте и переброшены по Дунаю, часть мобилизованы и переведены из Франции, Югославии и Греции. Силы вроде бы несерьезные для линкора и крейсеров, но по вооружению сопоставимые с советскими торпедными катерами и тральщиками, с которыми и завязывались основные дуэли, оканчивавшиеся с переменным успехом. Более крупные силы, опасаясь немецких пикировщиков, вице-адмирал Октябрьский из Поти так и не вывел.
В 1944 году Черноморский флот обеспечивал блокаду 17-й армии вермахта в Крыму, проведение десантных операций в Румынии, поддержку наступающих советских войск в Ясско-Кишиневской операции. А уже в 1945 году Черное море было окончательно очищено от любых признаков вражеского флота.