Эксперты расходятся во мнении о том, чем объясняется этот тренд и насколько он долгоиграющий. «Вестник» попросил кандидата исторических наук Станислава Тарасова порассуждать: какие задачи могут быть решены благодаря налаживанию двухсторонних отношений и в чем перспективы?

Досье
Станислав Тарасов. Кандидат исторических наук. Работал в турецкой редакции иновещания Гостелерадио СССР, специальным корреспондентом Центрального телевидения СССР. Посещал страны Ближнего Востока, Европы и Азии, США. Работал в Афганистане. Являлся шеф-редактором международного отдела федерального еженедельника «Век», заместителем главного редактора газеты «Российские вести». Автор нескольких книг, посвященных проблемам Закавказья, Турции, Ирана и других государств Ближнего Востока, множества статей. Владеет турецким и немецким языками, а также фарси и арабским.

В историческом ракурсе
— Россия исторически присутствовала на Ближнем Востоке примерно с начала XIX века. В период Советского Союза на многопрофильные отношения (прежде всего с арабскими странами) серьезный отпечаток накладывала холодная война, и после развала СССР Москва ограничила свое военное, экономическое и другое присутствие на Ближнем Востоке, хотя его конфликтогенность не шла на убыль. В начале 90-х стало очевидно, что бывшие южные границы бывшего Союза «пробиваются» с Ближнего Востока силами радикального исламизма и несут серьезную угрозу национальной безопасности новой России. Тем более что после СССР Ближний Восток оказался в «орбите» Запада.
Откровенно говоря, для меня загадка, почему, доминируя в регионе во всех отношениях, Запад начал проводить свою политику странным образом. Зачем, к примеру, нужно было вводить в 2003 году войска в Ирак, когда легко можно было проводить «демократизацию» режима сверху — устранить Саддама Хусейна, а не ломать через колено всю страну? Или организовывать «арабскую весну»: разваливать Ливию, устраивать переворот «братьев мусульман» в Египте и т. д? При этом в тот момент Россия всего лишь налаживала торгово-экономическое сотрудничество со странами региона. И причиной переориентации Египта и других государств Ближнего Востока стала политика самих США. Не ясно, почему Америка вместо прагматического курса избрала идею о постсуверенитете, которая подразумевает размывание границ на Ближнем Востоке и в конечном счете масштабную дестабилизацию и хаос, сопряженные с новыми военными конфликтами. Причем хаос имеет тенденцию к расширению географии, чем и была продиктована необходимость российского военного присутствия в Сирии. А это дало толчок для других ближневосточных игроков к укреплению партнерства с РФ.
На мой взгляд, именно данный фактор объясняет активизацию политики России на Ближнем Востоке. На таком фоне развитие или восстановление сотрудничества со странами региона приобретает важный, но все же вторичный характер, и в этой взаимосвязи необходимо искать ответ на вопрос об устойчивости существующего тренда. С одной стороны, Москва благодаря своей политике на Ближнем Востоке демонстрирует собственные возможности превращения в крупнейшего мирового игрока. С другой — важно провести конвертацию этого ресурса во взаимовыгодное устойчивое сотрудничество, чтобы потенциальная переориентация стран Ближнего Востока на Россию не носила конъюнктурного характера. Пока можно констатировать, что воссоздаваемое историческое наследие отношений РФ с некоторыми странами региона обеспечивает благоприятный фон для конструктивного взаимодействия.

исламский компонент.jpg

В политике постоянных друзей не бывает
— В последнее время наблюдается паломничество в Россию лидеров некоторых государств Ближнего Востока, которые раньше выражали в лучшем случае прохладную применительно к Москве позицию. Проходят встречи и на других площадках. Стороны признают устарелость прежних форматов экономического сотрудничества и ищут новые сценарии развития отношений. Наиболее продвинутыми можно считать отношения России с Турцией. До инцидента со сбитым турецкими ВВС российским бомбардировщиком торгово-экономические связи стран активно развивались: ожидалось, что товарооборот между ними может достигнуть 100-150 млрд долларов. Однако сейчас этот альянс носит неустойчивый характер. Арабское направление внешнеэкономической деятельности имеет для России потенциально большое значение. Государства Ближнего Востока представляют для нас интерес, с одной стороны, как потребители отечественной промышленной продукции, технологий, металлопродукции и некоторых видов сырья, а с другой — как источник инвестиций. Но пока доля этих государств во внешнеторговом обороте РФ составляет всего 2-3%.
При этом в арабском мире сохраняется спрос на вооружение российского производства. По оценкам Центра анализа мировой торговли оружием, доля Ближнего Востока в экспорте оружия из нашей страны за последние годы оставалась на довольно высоком уровне — более 14%. Существуют предпосылки и для развития экономического и научно-технического сотрудничества в таких областях, как электроэнергетика, атомная и возобновляемая энергетика, различные отрасли промышленности, металлургия, водное хозяйство, строительство, транспорт, сельское хозяйство.
Однако в силу разных причин потенциал инвестиционного взаимодействия России с этими странами почти не использован, несмотря на примеры успешного привлечения инвестиций из арабского мира, имеющиеся в отечественной практике. После снятия санкций для России открывается Иран, точно также, как и Россия для Ирана. Иран проводит модернизацию экономики и сам остро нуждается в инвестициях, готов принять участие в различных региональных интеграционных объединениях с выходом на Северный Кавказ.
Но все будет зависеть от развития событий на Ближнем Востоке, где по-прежнему сохраняется сложная геополитическая ситуация. К сожалению, на этом направлении сейчас первична политика, а не экономика. А в политике постоянными могут быть не друзья, а интересы, не всегда экономические.

Потенциал приграничного сотрудничества пока не реализован
— На Северном Кавказе нет ни одной социальной или политической проблемы, в которой прямо или косвенно не присутствовал бы конфессиональный исламский компонент. К сожалению, реальная практика такова, что граждане России, проживающие в СКФО, могут в целом посещать страны Ближнего Востока (и наоборот), но большой потенциал приграничного сотрудничества реализовать не просто. Нет прямых выходов, а на юге, в Закавказье, тлеет нагорно-карабахский конфликт. Отсюда естественно то, что мы имеем: на Северном Кавказе более низкий уровень инвестиций из стран Ближнего Востока и даже более низкий внешнеторговый оборот, чем в так называемых внутренних территориях. Реально зона приграничного сотрудничества сегодня существует только в Дагестане и Северной Осетии, а в других субъектах ее создать затруднительно, поскольку государственная граница проходит в труднодоступных горных районах. Да и там приграничной торговлей занимается в основном малый и средний бизнес, а крупные компании заинтересованы в этом мало. Ситуация может измениться в контексте серьезных изменений «прежде всего» в Закавказье.