— Как изменился ваш взгляд на проблемы семьи, детства в связи с вступлением в должность Уполномоченного по правам ребенка?
— Мне и раньше доводилось сталкиваться с проблемами семей с детьми-инвалидами, но только в новой должности я поняла, что эта категория граждан должна быть выделена в особую. У них специфические и очень сложные проблемы, решать которые должно не только государство, но и общественные организации. Только всем миром мы сможем выстроить модель, в которой семьи с детьми-инвалидами будут чувствовать себя комфортно. Новая должность повлияла и на мое мировоззрение в целом. Ты видишь ребенка, у которого небольшие проблемы со здоровьем, но для его мамы это огромные проблемы, граничащие с горем, и ты понимаешь, что есть люди, которым намного сложнее, чем тебе. Приходит осознание, что счастье — это знать, что твой ребенок здоров.
— Какие вопросы вам еще приходится решать?
— Большая проблема — обеспечение жильем детей-сирот, детей, оставшихся без попечения родителей. На это выделяются средства из федерального бюджета, но денег все равно не хватает, и наша задача — найти способ увеличить финансирование, возможно, из средств регионального бюджета. Иначе очередь, из ребят, нуждающихся в жилье, с каждым годом будет расти.
— В Ингушетии нет детских домов, и это говорит о многом...
— Объявлены программные мероприятия «Россия без сирот», в Российской Федерации в целом существует тенденция устраивать детей в приемные или патронажные семьи. Что касается отсутствия детских домов в Ингушетии, то это характерно и для других северокавказских народов. Отношение к ребенку, оставшемуся без родителей, здесь особое. Даже если речь идет о наследстве, даже если брак, в котором родился малыш, не был зарегистрирован официально, ребенок все равно принадлежит определенному роду, и интересы его обязательно учитываются. Зачастую даже в судебных делах по наследству все участники процесса, которым полагается доля, отказываются от нее в пользу ребенка-сироты. Влияет и такой фактор, как религиозность.
— По профессии вы филолог, специалист в области русского языка и литературы. С чем связан такой выбор?
— Филологом я мечтала быть всю жизнь. В первом классе у меня была учительница из Пензенской области, Евгения Ивановна Морозова, попавшая к нам по распределению. Этой молодой девочке поручили класс, в котором обучалось сорок человек, и ни один из них не владел русским языком. Представьте себе ее состояние: она пыталась нам что-то объяснить, у нее голос дрожал, потому что не получалось, а у меня в голове крутилась одна мысль: «Как бы я хотела понять, о чем ты говоришь!» А с наукой все получилось спонтанно. Меня заинтересовала тема лексики ингушского языка, связанная с древнейшими видами хозяйственной деятельности человека, скотоводством и земледелием. Я защитила кандидатскую диссертацию на эту тему, а сейчас на процедуру защиты представлена моя докторская работа по сельскохозяйственной лексике ингушского языка. В ней я провожу параллели с лексикой других кавказских народов и, конечно, русским языком.