В середине 60-х Брежнев вполне успешно справлялся с ролью прогрессивного и многообещающего политика. Этому впечатлению не мешала даже дворцовая интрига, в результате которой надоевший партийной номенклатуре «кукурузник» Никита Хрущев был с треском выдворен из Кремля и на спешно созванном пленуме ЦК КПСС единогласно избран новый генеральный секретарь. По свидетельству известного тележурналиста Тенгиза Сулханишвили, в то время студента Тбилисского университета, «свеженький Брежнев, эффектный и энергичный, даже двадцатилетнему электорату казался выразителем его идей, говорил на понятном для всех языке и задачи ставил намного доходчивей своего малообразованного предшественника».
«Я сам обманываться рад»
Впервые «дорогой Леонид Ильич» посетил столицу Грузии в октябре 1966 года, чтобы наградить республику высшей наградой страны — орденом Ленина — «за успехи в хозяйственном и культурном строительстве». К приезду высокого гостя коммунальщики в паническом темпе подкрашивали и подасфальтировали древний Тбилиси. По центральным улицам, перекрытым для общественного транспорта, с ревом носились черные служебные автомобили.
На станции Зестафони генсека, прибывшего поездом «Москва — Тбилиси», торжественно встречал первый секретарь ЦК компартии Грузии Василий Мжаванадзе. Этого политического деятеля связывала с Леонидом Брежневым не только партийная субординация, но и давняя, еще с военных лет, дружба.
Впрочем, Мжаванадзе вообще умел ладить с «начальством». И благодаря особой уживчивости и покладистости первого секретаря республика всегда была на отличном счету у хозяев Кремля.
«Он был в хороших отношениях как с Хрущевым, так и с Брежневым, — утверждает грузинский писатель и публицист Яков Папиашвили в своем историческом очерке «После Мжаванадзе». — Хотя при них Грузия никогда не выполняла пятилетние планы, она считалась образцовой советской республикой. Конечно, Мжаванадзе обманывал как Хрущева, так и Брежнева, но эти советские руководители и сами были рады обманываться. Василию Павловичу помогали родственные связи его жены: она была родной сестрой супруги партийного босса Украины Петра Шелеста».
Встречаясь с трудящимися, Леонид Ильич не уставал расточать комплименты солнечной Грузии и ее гостеприимному народу. Особой похвалы грузины удостоились за то, что в самой северной из всех субтропических зон в мире умудряются выращивать прекрасные мандарины, апельсины и лимоны.
Свою порцию добрых слов получила техническая интеллигенция: «Великий грузинский писатель Илья Чавчавадзе мечтал о времени, когда на его родине будет хотя бы 20-30 инженеров-грузин. А сейчас в республике десятки тысяч инженеров, на каждую тысячу населения приходится 45 человек с высшим образованием».
Не чужд оказался советский вождь и достижениям местной культуры. Он вспомнил о недавнем 800-летии Шота Руставели и заявил, что автор «Витязя в тигровой шкуре» — грузин, но «принадлежит всем народам нашей многонациональной страны».
В честь высокого гостя был дан праздничный концерт — на сцене столичного Дворца спорта пели и плясали Вахтанг Чабукиани, Илико Сухишвили и Нино Рамишвили, Гурам Сагарадзе и Ирма Сохадзе. Гвоздем программы стал выход актера Серго Закариадзе — любимца Брежнева, исполнителя главной роли во всенародно обожаемом фильме «Отец солдата».
Закариадзе появился эффектно — сначала зрители услышали его голос откуда-то с задних рядов. Он шел по проходу с солдатской сумой, перекинутой через плечо, читая свой знаменитый монолог из кинофильма, обращенный к виноградной лозе: «Что тебя привело сюда, благословенная ты моя, добрая ты моя…» Не прекращая монолога, медленно спустился по лестнице и направился к Брежневу. Леонид Ильич встал на ноги, а за ним — и весь дворец. Генсек крепко обнял любимого актера. Серго поднял чашу вина и произнес красивый грузинский тост за здравие вождя. Растроганные зрители прослезились.
«Вставить фитиль Ильичу»
Но самого Брежнева больше всего вдохновила встреча с грузинским студенчеством в стенах Тбилисского госуниверситета. Получить представление об этом эпохальном событии мы можем из уморительно смешного рассказа Тенгиза Сулханишвили «Поцелуй меня». Волей исторических судеб он, тогда 20-летний студент журфака, должен был приветствовать генерального секретаря от лица молодежи и всего профессорско-преподавательского состава.
Кандидатура Тенгиза была тщательно согласована — еще бы, ведь он «студент-отличник, целинник, прекрасный спортсмен». В кабинет ректора Ильи Векуа слетелся весь партийный бомонд Тбилиси, так что скоро в нем яблоку негде было упасть. И вся компания насела на бедного студента с требованием немедленно сочинить текст приветственного слова «лидеру нашего государства».
«Следует честно признать — при всех противоречиях существовавшей системы партийный аппарат всегда знал, что ему нужно и как добиваться своего, — рассказывает Сулханишвили. — Почти потерявшему рассудок, мне вручили стопку бумаги и, то ли внушая на расстоянии, то ли гипнотизируя из-за спины, заставили довольно проворно сочинить политическую осанну. Потом ее читали и правили все прибывающие и прибывающие чиновники возрастающих рангов, вплоть до умного и интеллигентного секретаря ЦК по идеологии Дэви Стуруа, брата известного журналиста-международника Мелора Стуруа. Бегло пробежав глазами коллективный «меморандум» и сделав несколько замечаний, он разрешил перепечатать окончательный текст и попросил меня выучить его наизусть. Моих собственных слов в этой фитюльке осталось всего три: «Дорогой Леонид Ильич!»
Но на этом репетиция грядущего шоу не закончилась — она только перенеслась в другие декорации. В шумном и многонациональном тбилисском дворике, где проживал тогда Тенгиз с родителями, шпаргалка с утвержденным в верхах приветствием с ходу была забракована и разорвана в клочья.
— Шаблон он и есть всегда шаблон. По-другому у них котелок не варит, — заявил художник Мартын Иваныч. — Пускай между собой говорят на безобразном канцелярском языке. А наш мальчик на месте сообразит, какой фитиль лучше вставить Леониду Ильичу!
В таком же безапелляционном ключе соседи обсудили и все остальные вопросы: как следует подстричь студента, чем надушить и во что нарядить.
— Может, принести из филармонии национальный костюм с серебряным кинжалом? — предложила тетя Соня, работавшая гардеробщицей в ансамбле народного танца.
— Нет, лучше с шашкой, — оборвал ее таксист Владимир Гнедин. — Возьми ее у кавалериста Кирилла Уклеба. А заодно попроси лошадь. Он не откажет.
Получив от соседей нечеловеческий заряд вдохновения, на следующее утро Тенгиз был готов к встрече главного небожителя страны. Ровно в десять часов в вестибюль университета ввалилось свыше ста журналистов, фотокоров, кино- и телеоператоров. Через мгновение на мраморный пол ступил генеральный секретарь.
«Не стану кривить душой — выглядел шестидесятилетний Брежнев восхитительно, — признается Сулханишвили. — С изрядным вкусом подобранный прикид, уверенные и хорошо координируемые движения, обаятельная улыбка вызвали бурю аплодисментов».
У парадной лестницы навстречу гостю с роскошным букетом цветов вышла настоящая горная серна — студентка Кира Андроникашвили, уже успевшая сняться в нескольких художественных фильмах. Леонид Ильич заключил красавицу в объятия и запечатлел на ее устах свой фирменный поцелуй. Затерявшемуся в толпе мужу кинодивы Туркецу Каландадзе оставалось только резким движением сдернуть с носа очки и скривиться в нервической улыбке.
Затем Брежневу быстренько присвоили звание почетного доктора университета и продемонстрировали макет нового учебного корпуса, строительство которого намечалось в тбилисском районе Сабуртало. Директор проектного института Гиви Сабашвили страшно волновался и тыкал указкой в картонные и пластмассовые коробочки, нескладно описывая грандиозные перспективы грузинской науки. Леонид Ильич стоял с сигаретой в руке и в знак согласия кивал головой.
Вдруг, сделав ударение на третьем слове, он громко спросил:
— Вам деньги нужны?
Сабашвили с перепугу чуть не опрокинул свой макет.
— По всей видимости, да! — еле пролепетал он.
— Будут деньги! — почти по-гусарски, как саблей, рубанул генсек. И вдруг, резко шагнув к балюстраде, обратился к присутствующим: — Находясь сейчас среди вас, я снова почувствовал себя молодым!
По плану мероприятия Тенгиз Сулханишвили должен был выступить сразу после архитектора, но никак не мог найти подходящего момента, чтобы вклиниться в брежневскую импровизацию. Ситуацию спас Стуруа — он громко окликнул студента и поставил впритык к спине митингующего Брежнева:
— Как только гость закончит выступать, скажешь все, как мы договаривались. Текст выучил?
Тем временем Леонид Ильич закончил свой экспромт, развернулся и удивленно уставился на незнакомца. Стуруа снова пришел на выручку:
— Товарищ Брежнев, это наш студент-целинник Тенгиз Сулханишвили.
— Целинник? — восхищенно переспросил Брежнев с такой интонацией, словно перед ним стоял юный Маркс или прилетевший из космических глубин инопланетянин.
— Да, да, да... — угодливо загалдели со всех сторон.
— Земляк ты мой родной! — широко раскинув руки, пророкотал Леонид Ильич, сгреб Тенгиза в охапку и сильно прижал к груди.
«К всеобщей радости, мы троекратно расцеловались и двинулись по ступенькам вниз, — вспоминает Сулханишвили. — Публика стонала от удовольствия. О чем мы говорили всю дорогу до величавого ЗИЛа? Если честно, не помню. Реальность плыла, словно преломляясь, через огненное марево. У главной машины мы еще раз облобызались, и кортеж с воем устремился вперед».
Так что произнести заветную здравицу «Дорогой Леонид Ильич!» студенту так и не пришлось. Но целые полгода после брежневского визита каждый встречный и поперечный просил парня детально рассказать, как все было. «Почти превратившись в заезженную грампластинку, я в конце концов стал шарахаться от прохожих, перемещаясь по улицам короткими марш-бросками или прячась за помеченные дворняжками столбы и зеленые насаждения», — с веселой самоиронией подытоживает Тенгиз Сулханишвили свою необыкновенную историю.
«Ищите Ноню!»
Второй визит Брежнева в Тбилиси был приурочен к 50-летию Грузинской ССР. В честь юбилея республика получила от руководителя государства орден Октябрьской революции.
Еще вполне бодрый генсек посетил Выставку достижений народного хозяйства, где особенно нахваливал грузинские марочные вина и теплоходы-кометы на подводных крыльях. Большое впечатление произвели на Брежнева советские ЭВМ — проявив государственную дальновидность, он сказал, что «это очень умные машины, и надо выпускать их побольше».
После масштабного военного парада и праздничной демонстрации Леонида Ильича отвезли на концерт мастеров искусств. Вождь внимал грузинским музам, но мысли его были заняты другим.
«На концерте Леонид Брежнев сидел в 12-м ряду. Рядом, с одной стороны, находился Василий Мжаванадзе, с другой — первый секретарь ЦК компартии Украины Петр Шелест, — вспоминает Джумбер Патиашвили, тогдашний первый секретарь ЦК ЛКСМ Грузии. — Я сидел в 13-м ряду. Так вот, Шелест сказал Леониду Ильичу, что вчера был в таком месте, что ничего подобного в жизни не видел».
С этой минуты Брежнев уже не мог думать ни о чем другом. Коснувшись плечом рядом сидящего Мжаванадзе, он спросил:
— Вася, где вчера был Шелест?
— Леня, я не знаю, где был Шелест. Спроси у него самого, он же рядом сидит.
— Да он не запомнил…
Тогда главный партийный босс республики поручил секретарю ЦК КП Грузии Шоте Чануквадзе срочно выяснить, куда накануне водили Шелеста. Оказалось, что в поселок Шавнабада — красивейшее место планеты, расположенное в километре от Тбилиси. «Там и будем сегодня ужинать после концерта!» — отрезал Брежнев.
Принимающая сторона чуть не забилась в истерике: праздничный стол на 250 персон уже был накрыт в ресторане на горе Мтацминда. А в Шавнабаде, где мест всего на 30 человек, и конь не валялся. Но отговорить Брежнева было невозможно. «Хочу туда, где был Шелест!» — не унимался главный гость. Пришлось в спешном порядке перевозить готовые блюда из Мтацминды в Шавнабаду, а к столу приглашать только руководителей делегаций.
За столом напротив генсека сидели певица Нани Брегвадзе с двоюродной сестрой Цисаной. Брежнев сразу дал им русские имена «Ноня» и «Аня». По его просьбе они исполняли романсы — Леонид Ильич был до них большой охотник. Пение грузинок привело его в восторг. Да и сам генеральный был в ударе — пел, шутил и читал наизусть стихи любимого поэта Есенина.
Не чурался хозяин Кремля и легкого флирта. Вытянув правую руку перед Брегвадзе, сказал: «Ноня, смотрите, на мне нет обручального кольца, я его специально снял, чтобы вы подумали, что я холост». Все с готовностью рассмеялись.
«На следующей день над Курой разнеслась молва: мол, генеральный секретарь сделал предложение грузинской певице со странным именем «Ноня», — рассказывает в своих мемуарах Нани Брегвадзе. — В поисках «невесты» добрались и до меня. Интересовались, не я ли прячусь под псевдонимом «Ноня». «Нет», — отвечала я. — Ищите Ноню!»
«Спасибо, дорогой Гейдар!»
В третий раз, в мае 1981 года, Брежнев прилетел поздравить Грузию с 60-летним юбилеем. Хлебом-солью и поцелуем в сахарные уста встретила его прославленная актриса Верико Анджапаридзе, которую специально попросили выступить в этой непривычной роли. «Верико гордилась вся Грузия. Она была величественной и мудрой, как царица», — утверждает режиссер Георгий Данелия в своей остроумной книге «Безбилетный пассажир».
Приветствовал главу СССР уже новый партийный лидер республики Эдуард Шеварднадзе, которому удалось занять место своего предшественника путем так называемого полицейского переворота, под флагом борьбы с коррупцией.
Возможно, сказалось прошлое Шеварднадзе — экс-министра МВД, и в республике были приняты беспрецедентные меры безопасности. На крышах расположились снайперы, в воздухе кружили вертолеты. Как рассказал грузинскому журналисту Бесику Пипии тогдашний заместитель начальника ГАИ Грузинской ССР Кукури Рогава, территория Тбилиси была поделена на пять охраняемых зон, одной из которых руководил он.
«Во время движения главы советского государства сотрудники силовых структур находились в режиме готовности номер один, — разоткровенничался Рогава. — Когда Леонид Брежнев проехал площадь Ленина, повышенной готовности дали команду «Отбой!». Спустя же несколько минут вновь ее объявили. Понятно, что возникла нештатная ситуация, ведь ложные тревоги в подобных случаях не практикуются».
Гаишники поняли, что произошло ЧП, но какое — авария, теракт или недомогание престарелого генсека? И только позже узнали, чем был вызван форс-мажор. Оказывается, Брежнев забыл на даче шляпу, и поэтому пришлось вывести один автомобиль из кортежа и отрядить его за головным убором дорогого Леонида Ильича.
Вместо орденов Брежнев на этот раз привез одни похвалы. Впрочем, его референты постарались на славу, и дежурные речи генсека звучали почти как застольные грузинские тосты: «Повсюду в нашей стране знают: Грузия — это прекрасный уголок земли, где живет открытый сердцем народ, который издавна ценит человеческое благородство, вдохновенный труд, ратную доблесть и верность в дружбе».
Публичные выступления давались Брежневу все труднее. В 1976 году он перенес клиническую смерть, и с тех пор его здоровье с каждым годом ухудшалось. Однако многие старые привычки сохранились, например любовь к поэзии. В свой последний приезд в Тбилиси он процитировал строки из «Витязя в тигровой шкуре», связав их, как выдающийся борец за мир, с опасностью гонки вооружений: «Не гордитесь, люди, силой! Бросьте глупую забаву! Ведь довольно малой искры, чтоб большую сжечь дубраву!»
В честь генсека снова затеяли и праздничный концерт, и двухчасовую демонстрацию. Со всех уголков Грузии доставили лучших поваров и знатоков грузинской кухни, дорогому гостю вручали различные подарки от имени «чаеводов», «виноделов» и «овцеводов». Но вся эта помпа была ему уже не в радость, а только утомляла.
В последние годы жизни Леонид Ильич с трудом передвигался, нуждаясь в отдыхе через каждые 20-30 метров. На этот случай охрана всегда держала наготове стул. Между тем врачи рекомендовали ему ежедневные прогулки. Поэтому по распоряжению Шеварднадзе на втором этаже особняка в Крцаниси оборудовали огромный балкон длиной в 30 и шириной в 12 метров. Точно не известно, понравился ли он Брежневу, но вот начальник охраны пришел в восторг.
Чтобы порадовать Леонида Ильича, артисты Грузинского театра пантомимы разыграли сцену из спектакля «Малая земля», поставленного по его книге, которую на самом деле написал публицист газеты «Известия» Аркадий Сахнин. Но расшевелить генсека так и не удалось. Да и, судя по всему, это было странное зрелище. Во всяком случае в ядовитых записках актера Зиновия Высоковского, знаменитого «пана Зюзи», действо выглядело так:
«Там один мужчина в зеленом трико отличался от остальных персонажей кустистостью бровей, фуражкой (остальные в пилотках) и тем, что иногда говорил. Молчаливых женщин, тоже в зеленых трико, было много, использовались они в основном для изображения речных волн, малотоннажных судов, подручных переправочных средств, стен, вешалок и остальной мебели. Отличный спектакль, до сих пор помню».
В течение всего мероприятия Брежнев, стоя на правительственной трибуне, беспокойно поглядывал на свинцовое небо и отвлеченно отвечал на приветствия толпы. Заулыбался он только тогда, когда наконец закончилось это нелегкое для него испытание.
Выпив рюмочку «беленькой» с пишущей братией на прощальном банкете в Крцаниси, генсек отбыл в аэропорт. Ему, стоявшему на трапе самолета, махало руками все грузинское руководство. А Шеварднадзе даже обнял и выдавил слезу. Леонид Ильич заплакал по-настоящему и произнес: «Спасибо тебе, дорогой Гейдар, за твое гостеприимство, я тебе этого никогда не забуду!» Оказывается, все это время Брежневу казалось, что он находится с визитом в Баку.