Эту песню в нашей стране знают все, а значит, должны знать и Расула Гамзатова.

Но, к сожалению, многие представители молодого поколения, проходя мимо памятника Гамзатову в Москве, на Яузском бульваре, нередко задают вопрос: «А что это за кавказец? И почему тут, в центре России, ему памятник установили?» Да, кавказец. Настоящий кавказец, для которого всю жизнь оставались нерушимыми кавказские традиции и горский моральный кодекс.

Государство Любви
Расул Гамзатов многое успевал в жизни: активно занимался общественной деятельностью, по ночам и утрам писал стихи (согласно воспоминаниям родственников он был «жаворонком»), ездил по всему свету, открывая мир своим соотечественникам. И при всем этом всегда жил в своем государстве, никогда не примыкал к каким-либо поэтическим направлениям, провозглашавшим те или иные идеи.

— У него всегда была своя линия развития, — вспоминает дочь поэта Патимат Расуловна. — Он находился на своей волне. Такое «государство в государстве». Отец придумал для себя целую страну. Иосиф Кобзон вспоминал: «Однажды, в дружеской беседе за столом Расул Гамзатов произнес: «Я бы хотел разрушить эту страну и построить другую». Все удивились и не совсем поняли поэта — куда он клонит? И тогда Расул Гамзатов уточнил: «Я хочу построить государство Любви». Отец о нем подробно рассказал и описал придуманный герб этого государства. А потом появилось и стихотворение:
Хочу любовь провозгласить страною,
Чтоб все там жили в мире и тепле,
Чтоб начинался гимн ее строкою:
«Любовь всего превыше на земле».
Чтоб гимн прекрасный люди пели стоя
И чтоб взлетала песня к небу, ввысь,
Чтоб на гербе страны Любви слились
В пожатии одна рука с другою.
Во флаг, который учредит страна,
Хочу, чтоб все цвета земли входили,
Чтоб радость в них была заключена,
Разлука, встреча, сила и бессилье,
Хочу, чтоб все людские племена
В стране Любви убежище просили.


«Иосиф, — обратился поэт к певцу, — будешь гражданином новой страны?»

Страна Любви так и осталась мечтой дагестанского поэта. Зато в назидание потомкам от Гамзатова осталась «Конституция горца». Если бы этот свод законов соблюдался, может, и не возникло бы такое понятие, как межнациональная рознь.

Настоящий кавказец
Эта конституция хоть и придумана Расулом Гамзатовым, но она включает в себя все представления о жизни, поведении кавказского человека, его отношениях с миром, обществом. Конституция создана не на пустом месте, она сублимировала опыт дагестанской жизни.

— Отец всегда соблюдал этику горца: отношение к матери, отцу, старшим, жене, детям, другу, соседу. Все его произведения отражают идеи «Конституции горца». Эти традиционные устои настолько глубоко были им впитаны, что никакие перемены не влияли на его мироощущение, — рассказывает Патимат Расуловна. — Хорошим человеком нужно быть везде. Для папы это было очень органично.

У него есть книга «Мой Дагестан», где он дал свое видение малой родины. И, к счастью, это понимание совпало с видением других дагестанцев. Не случайно именно эту папину книгу часто дарили, потому что в «Моем Дагестане» наш народ увидел свое отражение. Этим подарком дагестанцы словно говорили: «Вы хотите знать, кто мы? Вот мы такие, вот наши обычаи, наши привычки, наши принципы».

Папа мечтал создать календарь Дагестана, но не успел. Эта идея являлась составной частью моделирования его поэтического государства. А «Конституция горца», на мой взгляд, актуальна и сегодня, ведь там говорится об общих для человечества качествах.

В «Конституции горца» Расула Гамзатова — семь статей:
«Первая статья. Мужчина. Кинжал должен быть острым, а мужчина должен быть мужественным.
Вторая статья. Женщина. Была бы моя воля, эту статью сделал бы первой. Она гласит: «Мерилом человеческого достоинства для мужчины является его отношение к женщине».
Третья статья. Дети. Они идут вслед за нами.
Четвертая статья. Память.
Пятая статья. Дружба.
Шестая статья. Гость, гостеприимство.
Седьмая статья. Сосед, добрососедство. Эти три статьи взаимосвязаны. «Берегите друзей, опасайтесь потерять их» — завещали нам отцы. Я бы добавил: гостей и соседей. В этом равенство и колесо нашей жизни».

— Гостеприимство — характерная черта нашего народа, — продолжает дочь Гамзатова. — Мой дядя перебирал как-то записи нашего дедушки — аварского народного поэта Гамзата Цадаса — и нашел такую запись: «Сегодня ко мне приходили 23 человека. И только четверых я знаю по имени».

Отец также был открыт. Люди приходили к нам в дом не только в гости, но и со своими проблемами, ведь папа был депутатом Верховного Совета, помогал людям. В Махачкале все знали наш адрес. Мама к этому относилась очень спокойно, с пониманием: если папы не было дома, она принимала людей, выслушивала их, старалась помочь.

Как-то пришли к нам незнакомые люди, очень поздно, мама была уставшая, но приняла всех, смеялась с ними, разговаривала. А одна наша родственница спросила ее: «Почему ты, уставшая, так хлопочешь, смеешься?» На что мама ответила: «Но они же не виноваты, что я устала».

Ненастоящий кавказец
В разговоре с Патимат Гамзатовой я все время пытаюсь обойти расхожий стереотип кавказского мужчины — богато одетый говорливый тамада с кинжалом за поясом. Но, в конце концов, не выдерживаю и напрямую задаю дочери поэта вопрос — соответствовал ли Расул Гамзатович такому образу?

— Что вы, — смеется она в ответ. — В этом плане папа не был, как говорится, кавказским мужчиной. Он был очень прост. У него отсутствовало стремление к роскоши. Папа сам никогда не покупал себе одежду — все, что он носил, выбирала и покупала мама. Хотя несколько вещей ему нравились: бордовый свитер, костюм в полоску... В одежде соблюдал дресс-код — костюм, белая рубашка с галстуком, но больше всего любил рубашку «на трех пуговичках» с мягким воротничком.
Именно мама убедила папу в том, что нужно строить новый дом. Папа спрашивал: «Зачем? Тут же хорошо!» Мама отвечала: «Ну, все же строят»... На что папа говорил: «Зачем ты смотришь на тех, кто впереди, смотри на тех, кто сзади!» Даже в завещании написал, чтобы ему поставили простой памятник с надписью «Расул Гамзатов»: «Я в жизни не любил величавость, не нужна она мне и после смерти!»

К оружию Расул Гамзатович тоже относился без фанатизма. У него имелась коллекция традиционных дагестанских кинжалов, но покупала их мама, пару — подарили. Папа же коллекционировал трости. Он был мирным человеком. Однажды его пригласили на охоту, так он даже не смог выстрелить в животное, не смог лишить его жизни. И больше на охоту не ездил.
Вообще, папа не был азартен. Правда, иногда играл в бильярд и любил нарды. На футбольные матчи ходил, но его привлекала сама атмосфера объединения зрителей эмоциями: радость побед, горечь поражений: «Все кричат: «Гол!», и я вместе с ними скандирую: «Нужен гол!»

— А тосты Гамзатов произносил?
— О, тут папа был на высоте! Как настоящий кавказский мужчина он любил дружественные застолья. Член Конституционного суда РФ Гадис Гаджиев написал книгу «Конституция дагестанца», в которой собраны воспоминания о папе, его тосты и шутки, ставшие афоризмами.

Отец остроумно подписывал книги, умел обыграть ситуацию, сказать что-то неординарное о человеке, которому книга дарилась. Думаю, хорошо бы было собрать книгу тостов Расула Гамзатова!

Папа любил насыщенную, наполненную событиями и впечатлениями жизнь. Старался в каждом дне найти что-нибудь радостное, неординарное. Любил удивлять других. Часто из поездок привозил что-то необычное и неожиданное. Например, из Юго-Восточной Азии привез человека-счастье — деревянную фигурку смеющегося человечка с большим животом. Считалось, что если о живот потереть рукой, то исполнится желание. Папа, конечно, во все это не верил, но сам счастливый человечек ему очень понравился.

Горец, молодец, стихотворец, отец
У Расула Гамзатова было три дочери. Неужели настоящий кавказский мужчина не мечтал о наследнике? О следующем поэте в роду Гамзатовых? Сам Расул Гамзатович был преемником великого аварского народного поэта Гамзата Цадасы.

— Дедушка был известным поэтом, к началу революции его стихи и поэмы многие простые дагестанцы знали наизусть, — вспоминает Патимат Расуловна. — После революции книги деда тоже пользовались большой популярностью. Папа знал много его стихов. Часто в детстве и юности читал их односельчанам, за что получал подарки — конфеты, угощения.

Естественно, что свои первые стихи мой отец печатал под семейной фамилией — Цадаса. Но люди стали удивляться: почему Цадаса всегда писал так хорошо, а теперь стал писать так непонятно? И чтобы не компрометировать творчество отца, Расул взял фамилию от имени деда — Гамзатов. Так мы и стали Гамзатовыми.

Когда у мамы с папой должен был появиться первый ребенок, Расул Гамзатович не высказывал пожелания, чтобы родился именно сын. Он был рад появлению первенца, будь то девочка или мальчик, и сразу написал поэму «Зарема», которую посвятил своей старшей дочке. «Званье высшее из всех я присвоила поэту», — говорит в этой поэме его маленькая дочка и добавляет: «Был он просто добрым горцем, был он просто молодцом, был он просто стихотворцем, а теперь он стал отцом!»
А когда уже ждали второго ребенка — хотели мальчика. Папа даже имя ему придумал — Шамиль или Хаджимурад, но родилась я — Патимат. Младшая наша сестра получила имя Салихат, в честь маминой бабушки. Папа прислал маме телеграмму: «Благодарю за принципиальность».

Думаю, папа был рад, что у него растут три дочери. А потом пошли внучки! Когда должна была родиться моя младшая племянница, один друг спросил папу: «Кого вы ждете?» Папа ответил: «А ты думаешь, есть какие-нибудь варианты?»

К нашему воспитанию папа относился очень трепетно, никогда не настаивал на своем, не навязывал собственного видения мира. Это касалось и будущей профессии. Папе нравилось, когда человек сам выбирает свой путь. Правда, всегда предпочитал гуманитарные специальности. И был счастлив, что мы выбрали именно их: мои сестры — филологи.
Когда с профессией определялась моя дочь, я хотела, чтобы она стала экономистом. Пришла за советом к отцу, но он ответил: «Ну не знаю, я в жизни никогда ничего не экономил». В конце концов, дочь сделала выбор: поучившись немного на экономическом, ушла в фотохудожники, стала заниматься видеоартом. И папа был рад этому.

Нежные и глубокие чувства связывали Расула Гамзатова с его женой Патимат. Она будучи великолепным специалистом музейного дела, директором Дагестанского музея изобразительных искусств взяла на себя обеспечение всей бытовой стороны их совместной жизни, от которой поэт был чрезвычайно далек. Истинную близость супругов Гамзатовых как нельзя лучше передает рассказанный Патимат Расуловной случай:
«Как-то Расул Гамзатович будучи членом Президиума Верховного Совета СССР сидел на заседании... Тогда на заседаниях существовала такая услуга — можно было дать правительственную телеграмму. Ходили между рядов барышни и спрашивали — не хотите дать телеграмму? Этой услугой мало кто пользовался, а Расул Гамзатович воспользовался и дал правительственную телеграмму... своей жене: «Патимат, сижу в президиуме, а счастья нет».

Пронзительно. Почти так же, как «Мне кажется, порою, что солдаты...».